и с воинственным внутренним воплем устремился к единственному спутнику Тертуса — Муране. Луна оказалась намного дальше, чем это казалось на первый взгляд. Небольшой шарик светился рядом с горизонтом планеты, но сколько бы я ни летел, он ближе не становился. Тогда я начал пытаться ускоряться еще и еще, пока не открыл для себя новую особенность состояния хин. Все предельные для себя вещи трудно делать в первый раз, но потом они достигаются моментально. Например, когда я впервые достиг скорости молнии, разгоняться было очень трудно. А сейчас я развиваю эту скорость с места! И так во всем. А еще как-то само по себе в моем сознании появилось хранилище ключевой информации об основных моих характеристиках и характеристиках исследованного пространства. Так я сразу же узнавал о любых изменениях моей скорости, размерах, а также обо всем, что находится вокруг меня: температуре и давлении окружающей среды, моем положении в изученном пространстве. Я остро чувствовал знания обо всем, чего коснулся, что вижу и ощущаю. Все было так просто и естественно, что я тут же позабыл о возможности заблудиться в открытом космосе, потому что любые данные тут же сохранялись во мне навсегда. Осмотрев Мурану с ее пустынной, желто-серой поверхностью и множеством кратеров, я устремился назад к Тертусу и на бешеной скорости мчался на небольшой высоте, только и успевая разглядывать горы, реки, леса и пустыни. В моей памяти, моем воображении тут же оформлялся облик исследованной части планеты с ее географической информацией. Мне понравилось, как это работает, как планета постепенно отрисовывается и на голом мутном шаре появляются реки, озера, горы и океаны, равнины и пустыни. Мне захотелось облететь всю планету, но на долго исследовательского порыва не хватило. Облетая Тертус по кругу и нарезая на воображаемом шаре тонкие полоски полученной географии, я вскоре понял, что на полную отрисовку в таком темпе уйдет не меньше суток. Это слишком долго и утомительно. Не желая бросать работу незавершенной, я поднялся на высоту около пятидесяти километров, увеличив тем самым обзор, но снизив детализацию. В таких условиях работа пошла значительно быстрее и воображаемый Тертус был полностью сформирован. Получилась довольно грубая модель, но теперь можно обращаться к ней даже не входя в хин полностью.

Налетавшись, я вернулся в Кромен и начал тренироваться входить в хин и выходить из него, чтобы мой мозг быстрее привык. Но и это занятие наскучило очень быстро. После чего я вновь попробовал пробраться глубоко в какой-нибудь предмет. На этот раз им оказалась металлическая дверная ручка. Металл сильно отличается от глины, исследованной ранее. При сильном уменьшении я обнаружил на поверхности ручки целые острова и спиралевидные континенты из налетов, микроорганизмов и отпечатков пальцев. Сначала эти объекты действительно казались мощными и крупными, но, уменьшаясь и приближаясь к ним, оказалось, что все они состоят из пористых и сетчатых структур, не очень- то плотных и крепких на вид.

Устремившись в глубь металла, я снова обнаружил каньоны и расселины, но они имеют гораздо более правильную форму из-за большего однообразия строения, ведь ручка сделана из чугуна, то есть застывшего железа, а стакан — из обычной глины, в которой очень много всяких вкраплений, примесей, полостей а также примитивных крошечных существ. Сегодня у меня получилось пройти в структуру материала гораздо глубже, и я разглядел кристаллическую решетку чугуна.

Пройдя сквозь мириады переплетающихся сетчатых образований, я увидел облакоподобные молекулы железа в узлах этих решеток. При моем уменьшении они становились более плотными шарообразными скоплениями вещества в центре и огромным, дрожащим пространством вокруг него, кипящим вспышками и взрывами. Было хорошо заметно, как с моим уменьшением дрожание и пульсация молекул замедлялись и сходили на нет. Мое восприятие времени постепенно выравнивалось с ходом времени местных обитателей, из-за чего казавшийся бешеным мир обретал тишь и спокойствие. Размытые облакоподобные очертания молекул сделались четкими и прозрачными. Нира учила устройству материи, рассказывала о молекулах, атомах и более мелких частицах. Я представлял себе микромир тусклым, скучным и неинтересным. Но, увидев все своими глазами, я изменил мнение.

Молекулы внутри чугуна состоят из нескольких атомов. Больше всего здесь атомов железа, но есть и кислород, углерод, немного азота и других примесей, попавших из воздуха и при плавлении руды. Во все стороны, сколько хватает духовного ока, видны сетчатые сплетения и цепи молекул, образующие прочное и крепкое вещество, но чем меньше я становлюсь, тем иллюзорнее становится его крепость. Молекулы связаны между собой крошечными, но прочными магнитными связями, а также снующими туда-сюда потоками электронов. Электроны перемещаются группами, в каждой из которых я обнаружил одинаковое количество членов. Это молекула железа, наверное, в других элементах электроны собираются в группы больше или меньше, но здесь их чаще всего восемь, иногда видны быстрые группы из всего пары электронов. Проносясь над атомом в центре, они разносят вокруг слабое поле, которое издали казалось поверхностью молекулы, но это вовсе не так. Когда ход времени стих, я смог увидеть, что молекула — это всего лишь условность, группа атомов, образующих собой вещество. То, что я принял за молекулярное облако, оказалось всего лишь огромным количеством быстро исчезающих энергетических полей, оставленных тысячами электронов. Эти поля быстро поглощаются внутренним энергетическим полем, но таких следов на их поверхности очень много, поэтому создается впечатление целостности и плотности.

Когда я пересек границу электронных полей, то оказался внутри молекулы. Мои размеры были так малы, что я уже не мог различить другие молекулы в цепи — словно меня накрыло густой пеленой. Теперь я оказался в темной пустоте, и лишь ближе к центру видны тускло сияющие загадочные шары. Это несколько настоящих атомов! Я знаю, что состав каждой отдельно взятой молекулы может отличаться. В моей оказалось по одному атому железа, углерода и кислорода. Они медленно вращаются друг относительно друга и похожи на крохотные звезды, а расстояние между ними кажется очень большим. Чтобы разглядеть их получше, я принялся двигаться к ближайшему, как мне казалось, атому. Уменьшаться не было нужды, атом не кажется чересчур маленьким, он просто далеко. Но когда я к нему приблизился, то был очень удивлен — атомы оказались гораздо меньше, чем я предполагал. Я приблизился к ядру атома железа, и оно было в несколько десятков раз меньше электронов, которые я видел ранее. Крохотный шарик медленно плыл в темном пространстве, немного пульсируя, словно сердце. Я внимательно разглядывал это чудо, еще немного уменьшившись. Шарик плотный, покрытый прочной на вид оболочкой. Внутри что-то шевелится и перетекает, оставляя мутные следы на поверхности.