– Ага, – флегматично согласилась Луиза. Не в силах еще раз поднять свою свинцовую ногу, она остановилась и потянулась к поясу. – А воды у нас всего одна фляжка…

– Прости, но пока мы не… определимся с дальнейшими действиями, пить не стоит, – как-то виновато сказал Френсис.

– Почему? – Его возражение пробилось даже сквозь ватное одеяло усталости и апатии, которое плотно окутало ее рассудок.

– Мы не знаем, сколько нам предстоит тут провести. Но выжить без еды легче, если не пьешь.

– Впервые слышу! – Однако пить Луиза не стала.

– Серьезно. Иначе организм не переходит на внутренние источники энергии, которые позволяют ему выжить без воды и пищи как минимум неделю…

– Вот это да. Всегда считала, что без воды человек может жить не больше трех дней…

– Распространенное мнение, но, к счастью, неправильное.

«К нашему счастью», – хотела добавить Луиза, но постеснялась нагнетать обстановку.

И все-таки хорошо, что с Кристианом как-то примирилась…

– Может, тогда просто передохнем? – робко предложила она. – А то я уже устала…

– Конечно.

Луиза счастливо опустилась на каменный пол. Кто бы мог подумать, что сидеть в подземелье заброшенного тысячу лет назад города с заваленным выходом – такое блаженство?

Френсис протянул ей рюкзак.

– Не сиди на холодном, – сказал он с какой-то необычной интонацией, и Луиза вдруг каким-то шестым чувством поняла, что впервые видит его смущение.

Точнее не видит. Не важно… Как мало нужно, чтобы смутить сильного, волевого, независимого, умного мужчину с железной выдержкой! Всего лишь подчеркнуть хрупкость своего женского здоровья…

Она хихикнула. Состояние было как при легком алкогольном опьянении или при сильной усталости. Наверное, Джил называет его «сносит башню».

– Что такое?

– Ничего. Просто мне уже нравится наша прогулка… – сладко улыбнулась Луиза.

– Понятно. Переизбыток углекислого газа в крови… Но я рад, что ты довольна! – усмехнулся Френсис.

– Можно, я чуть-чуть посплю? – сонно спросила Луиза и прислонилась к его плечу.

Ее не заботили уже ни правила хорошего тона, ни суть тех сложных отношений, которые сплетались между ними, только тяжесть в пустой голове и непреодолимая сила, которая тянула веки вниз. Хоть бы пять минут…

– Эй-эй-эй! – Нешуточный испуг в голосе Френсиса немного встряхнул ее. – Не вздумай засыпать! И здесь не так уж мало кислорода, что с тобой?

– Устала…

– Давай лучше разговаривать. Или пойдем дальше?

При мысли о том, что нужно будет поднимать свое тело на ноги и снова куда-то его нести, Луизу затошнило.

– Р-разговаривать.

– Какая у тебя самая любимая книга?

– Что?

– Ну книга. Из того, что ты читала, что тебе больше всего понравилось? – Френсис принялся растирать ей ладони, чтобы усилить кровообращение. Как ни странно, в голове от этого понемногу прояснялось.

– «Малыш и Карлсон», – призналась Луиза.

Френсис засмеялся – тихо, нежно.

– Подумать только, что читают в наше время выдающиеся ученые!

– Я, кроме тебя, никому не говорила.

– Ясно.

– Мне всегда делается очень уютно, когда я ее читаю. Как в детстве, когда болела, укутывалась в теплый плед… А твоя?

– «В недрах Африки» Сенкевича. Читала?

– Не-а…

– Это тоже из детства. Я ее прочитал в семь лет. И уже тогда решил, что в моей жизни будет много приключений и путешествий…

– Надеюсь, это не последнее, – мрачно усмехнулась Луиза. – А ты бывал в Африке? – спросила она отчасти потому, что было действительно интересно, отчасти – чтобы отогнать черную тень страха.

– Бывал. Раза четыре или пять… В Аравийской пустыне, в Замбии, на южном окончании…

– Вот это да. А я почти нигде не была.

– Это временное, поверь мне. Я чувствую в тебе дух авантюризма.

– Вот еще!

– Готова идти?

– Нет, не готова, но куда же я денусь? – драматически вопросила Луиза и сама, без помощи Френсиса, встала. Болтовня о приятном на самом деле сильно облегчила ей существование и, как ни странно, придала сил.

Она подумала, что очень хочет посмотреть мир. А следующую мысль, которая логически вытекала из этой, Луиза додумывать не стала. Смутилась. Но Френсис снова взял ее за руку…

Они снова шли, и шли, и шли. Луиза переставляла ноги уже машинально, не думая, куда ступает. Из всего мира для нее осталось одно – крепкая мужская ладонь, которая сжимала ее руку. Как сладостно было это прикосновение… Когда Френсис чувствовал, что она вот-вот провалится в бред, он начинал говорить и заставлял говорить ее. Если бы она в этот момент лучше соображала, то поняла бы, что знает о нем уже столько, сколько вряд ли знает кто-нибудь другой. Но ее осознанности хватало лишь на то, чтобы не видеть снов наяву и не нести полной чепухи.

Когда-нибудь потом ей, может быть, станет стыдно и страшно оттого, что она была так близка с этим человеком. Будто каждый душу вывернул наизнанку перед другим: на, смотри. Пока ей просто нравилось то, что она в нем видела, нравилось, что он держит ее руку в своей и что лучи от их фонарей скользят рядом, как две жизни, прожитые вместе.

– Коридор изгибается сильнее, – произнес вдруг Френсис. – Чувствуешь?

– Нет, – призналась Луиза.

– А мне кажется, что мы скоро куда-то придем.

И они пришли. Стены и потолок раздвинулись так внезапно, что у Луизы закружилась голова, хотя это и было уже почти невозможно. Она непроизвольно ахнула, когда луч фонаря ушел вверх – и где-то далеко-далеко расплылся бледным пятнышком на потолке.

– Господи… – прошептал Френсис.

Луиза с большим трудом вынырнула из мутного озера апатии и огляделась.

Они оказались в огромном круглом зале, и зал этот, по всей видимости, был храмом. В центре имелось возвышение с бассейном, на которое вели по три каменные ступени, высеченные в камне с четырех сторон. А у стен стояли статуи. Они лишь отдаленно напоминали грубых идолов Майр-агенди и высечены были из другого камня, желтоватого и пористого, который, однако прекрасно сохранил черты их лиц и одеяний.

Их было восемь, четверо мужчин и четверо женщин, изображенных в полный рост, все – высотой около шестнадцати футов. Луиза медленно обошла зал, чтобы лучше рассмотреть их: из одной точки это было невозможно. Ни один из каменных гигантов не был похож на какого-то зверя, хотя Луиза ожидала другого, некоторые фигуры были обнаженными, некоторые – в набедренных повязках, но на голове каждого лежала корона-обруч из тускло поблескивающего металла. Золото. У подножия всех статуй располагались небольшие бассейны, соединенные желобами с центральным.