Источники в американской разведке, близкие к дискуссии, заявили, что Печус и другие высокопоставленные чиновники ЦРУ отказались предоставить ФБР доступ к пачкам секретных документов, которые ЦРУ получило от Штази, разведывательной службы Восточной Германии, которой опасались после падения Берлинской стены и воссоединения Германия. Источники сообщили, что ЦРУ неоднократно отвергало попытки экспертов ФБР по контрразведке просмотреть файлы ныне несуществующей восточногерманской шпионской службы.

Кстати, в пользу того, что неофициальные контакты западногерманских контрразведчиков и американских разведчиков имели место, по мнению авторов статьи в американской газете, говорится следующее: «ЦРУ отказывалось предоставить иформацию ФБР так сказать неофициально, поскольку американские разведчики сомневались в надежности передачи файлов помимо официальных правительственных каналов и были обеспокоены решением проблемы защиты источников».

Поэтому контакт с ним в принципе не должен был вызывать вопросов ни у руководства его собственного ведомства, ни у курирущих его ведомство господ из Ведомства Федерального канцлера. Но встреча должна была носить неофициальный характер. Поэтому Фришу пришлось ждать официального повода, когда мог появиться Печус, чтобы встретиться с ним в вполне официальной обстановке и договориться о неофициальной встрече.

Местом встречи Фриш выбрал «Матернус», непритязательный ресторан в Бонне, который не был рестораном для гурманов. Здесь подавались основные блюда рейнской кухни, такие как шницель и тушеное мясо, и имелся впечатляющий выбор местных вин. «Он обязан своим успехом отчасти из-за ограниченных гастрономических возможностей Бонна», — говорили его посетители. Но этот ресторан был знаменит тем, что его в разное время посещали мировые знаменитости: президенты США Гарри С. Трумэн, Дуайт Д. Эйзенхауэр, Джон Ф. Кеннеди. Сюда приходили Джимми Картер и Рональд Рейган, а также президент Франции Шарль де Голль и советский лидер Михаил Горбачев, не говоря уже о канцлерах Германии от Вилли Брандта до Гельмута Коля. «Это был своего рода политический салон, можно сказать, что это была гостиная старших политиков Бонна», — заявил в свое время 85-летний Ханс-Дитрих Геншер, бывший министр иностранных дел, журналу Spiegel Online.

Поэтому встреча дипломата с чиновником в подобном ресторане не должна была вызывать вопросов у обслуживающего персонала и его хозяев. Таких посетителей в «Матернусе» бывало немало. «Матернус» находится на боковой улице в боннском районе Бад-Годесберг, курортном городке с парками и виллами, где многие дипломаты и государственные служащие жили в течение полувека, пока правительство не переехало в Берлин в 1999 году, через девять лет после объединения.

Ресторан с обрамленными фотографиями своих знаменитых гостей, выстилающими стены рядом с простонародными оловянными кувшинами и декоративными тарелками. Его темные, обшитые деревянными панелями стены осторожно впитывали шумы. Так что посетители вполне могли говорить в полный голос, не опасаясь, что соседи их подслушают.

Фриш отдавал себе отчет, что американцев должны были интересовать результаты допросов как перебежчиков Штази, так и арестованных сотрудников этой организации. И это был, конечно, его козырь. Но у него был и еще один, особый козырь. Дело в том, что в конце 80-х в Ведомство по охране конституции обратился с предложением своих услуг сотрудник советского генерального консульства в Мюнхене. В Мюнхене располагалась и до сих пор работает генконсульство тогда СССР, а теперь России. На самом деле Владимир Фоменко являлся советским разведчиком и состоял на службе в Первом главном управлении (внешняя разведка) КГБ СССР. В Москве до командировки он работал как раз в подразделении по обслуживанию делегаций МГБ ГДР и был в курсе некоторых ведшихся в тот период времени переговорах, поскольку люди его уровня привлекались в качестве переводчиков на совместные заседания и личные беседы представителей КГБ и МГБ. О Фоменко имеется информация, данная в книге Д.П. Прохорова «Сколько стоит предать Родину», которая была опубликована в 2005 году в издательстве «Нева».

Для американцев в плане реализации плана «Розовое дерево» было важно установить контакты не только с сотрудниками МГБ ГДР, но и с представителями КГБ, действовавшими на территории Германии. Ведь они предполагали, что КГБ также будет пытаться получить архивы, и шансы у советских разведчиков могли быть даже лучше, чем у других «охотников за секретами Штази», хотя бы в силу идеологической близости двух спецслужб и наличия неформальных связей, установившихся за долгие годы сотрудничества. Для этого предстояло прежде всего выявить лиц, поддерживавших с МГБ ГДР постоянные контакты. Помощь в этом и мог оказать бывший сотрудник мюнхенской резидентуры КГБ, работавший под прикрытием консульского сотрудника. Оперативный работник мюнхенской резидентуры Владимир Фоменко как раз очень хорошо знал многих действовавших в тот период на территории ФРГ и особенно ГДР советских оперативных работников. Знал он и Александра, сотрудника берлинской резидентуры КГБ, работавшего по направлению «Луч» под прикрытием корреспондента московских средств массовой информации. Дело в том, что в свое время Фоменко вместе с ним работал в «чемоданном отделе» немецкого отдела в штаб-квартире Первого главного управления КГБ.

Фриш принес с собой на встречу данные на советских разведчиков, действовавших на тот период времени на территории ГДР, которые он получил от перебежчика. Они были аккуратно уложены в папку в целлофановом пакете и представляли собой данные на носителях информации, обычных для того времени 3,5-дюймовых дискетах.

Американец появился у входа в ресторан пунктуально. Конечно, как и Фриш, он запарковал свой автомобиль подальше от места встречи, чтобы не привлекать лишнего внимания, и оставшийся путь проделал пешком. Диалог двух специалистов «плаща и кинжала» был недолгим.

После первых приветствий и заказа бокала традиционного рейнского предпочтение отдавалось белому рислингу, типичному напитку из округа Рейнгау, которым была заполнена винотека ресторана, — и нехитрой закуски Фриш обратился к американскому коллеге с просьбой координации усилий двух спецслужб для выхода на картотеку агентуры МГБ ГДР. Он подчеркнул, что действует неофициально, по собственной инициативе. Американец ответил уклончиво. Ему не хотелось раскрывать подлинную причину активного интереса Лэнгли к архивам восточногерманской разведки, хотя он и был посвящен в основные детали плана «Розовое дерево» (о нем подробно в главе 19). Конечно, Фришу пришлось выложить свои козыри — данные, полученные от советского перебежчика. Излишне говорить, с каким интересом американец к ним отнесся. Печус понимал, что, с одной стороны, инициатива Фриша была личной. Иначе бы он действовал по официальному каналу. Но этот канал замыкался на руководителя его ведомства. И тот факт, что Фриш пошел на неофициальную встречу с передачей оперативных материалов, говорила в пользу того, что ему нужен был личный успех. У Печуса не было указаний из Лэнгли о координации усилий с западногерманскими контрразведчиками в поисках архивов Штази. Однако он понимал также, что просто забрать предложенные материалы и ничего не предложить взамен в отношениях с руководящим сотрудником западногерманской контрразведки было бы неправильным. Он, конечно, обещал доложить в Лэнгли о предложениях Фриша. Но неожиданно для немецкого контрразведчика, вместо того чтобы обсуждать совместные планы поисков, он вдруг напомнил Фришу о его собственных проблемах, связанных с «подметными» письмами, направленными на его дискриминацию в глазах западногерманских политиков. Это было полной неожиданностью для него. Тут Фриш вспомнил о подозрениях, давно существовавших в его ведомстве, что американцы активно прослушивают телефонные разговоры, ведущиеся в правительственных кварталах Бонна. Американец бесцеремонно посоветовал Фришу поискать утечку в своем собственном ведомстве и поспешно распрощался.