– Нет, – ответил Нин. – Здесь другая опасность. – Он указал на здание со сломанными дверями. – Сзет-сын-Нетуро, можешь прочитать надпись над дверью?

– Нет, абоши. Надпись на местном языке, алфавит мне незнаком. – Божественный почетный титул, как предположил Сзет, лучше всего подходил для обращения к одному из Вестников, хотя его народ так именовал лишь великих горных спренов.

– Там написано «справедливость». Это было здание суда.

Сзет последовал за Вестником вверх по ступенькам в просторный главный зал разрушенного здания суда. Здесь, куда не могла проникнуть буря, они нашли кровь на полу. Никаких тел, но много брошенного оружия, шлемов и – что встревожило – скудного имущества мирных граждан. Люди, вероятно, спрятались здесь во время битвы, в последней попытке отыскать безопасное место.

– Те, кого вы называете паршунами, именуют себя певцами, – пояснил Нин. – Они захватили город и заставили выживших трудиться в доках дальше по побережью. Сзет-сын-Нетуро, было ли случившееся здесь справедливостью?

– С чего бы? – Сзет содрогнулся. Из темных углов комнаты как будто доносились зловещие шепоты. Он приблизился к Вестнику ради безопасности. – Обычных людей, живущих обычной жизнью, внезапно атаковали и перебили?

– Плохой довод. Что, если лорд этого города перестал платить налоги, а затем заставил своих людей защищать город, когда прибыли высшие власти? Разве князя не оправдывает то, что он стремится поддерживать порядок на своих землях? Иногда справедливо убивать обычных жителей.

– Но тут-то произошло не это, – возразил Сзет. – Ты сказал, что это было вызвано армией вторжения.

– Да, – мягко согласился Нин. – Это вина захватчиков. Такова правда. – Он продолжил путь через пустой зал, и шинец держался рядом. – Сзет-сын-Нетуро, ты находишься в уникальном положении и будешь первым, кто принесет клятву неболома в новом мире – в мире, где я потерпел неудачу.

Они нашли новые ступеньки возле задней стены. Сзет достал сферу для света, поскольку Нин в нем как будто не нуждался. К тому же свет отогнал шепоты.

– Я посетил Ишара, – продолжил Нин. – Вы называете его Ишу-сын-Бога. Он всегда был самым мудрым из нас. Я не хотел… верить… в то, что случилось.

Сзет кивнул. Он понял. После первой Бури бурь Нин настаивал, что Приносящие пустоту не вернулись. Он выдвигал одно оправдание за другим, пока в конце концов не был вынужден принять увиденное.

– Я трудился тысячи лет, чтобы предотвратить новое Опустошение, – вещал Нин. – Ишар предупреждал меня об опасности. Теперь, когда Честь мертв, другие Сияющие могут нарушить баланс Клятвенного договора. Они способны свести на нет определенные… меры, которые мы приняли, и враг этим воспользуется.

Он задержался на ступеньках и посмотрел вниз на свою руку, в которой появился блестящий осколочный клинок. Один из двух недостающих Клинков чести. Народ Сзета заботился о восьми. Когда-то давным-давно их было девять, потом этот исчез.

Сзет видел его изображения: поразительно прямой и безыскусный для осколочного, но все же элегантный. Две прорези бежали по всей длине оружия – щели, которых никогда не могло существовать в обычном мече, так как они ослабили бы его.

Они двигались по мансарде в верхней части зала суда. Хранилище записей, судя по разбросанным на полу учетным журналам.

Обнажи меня, – посоветовал меч.

– Зачем, меч-ними? – прошептал Сзет.

Чтобы сразиться с ним. Я думаю, он может быть злым.

– Он один из Вестников; из тех, в ком меньше всего зла в этом мире.

Хм. Это точно не сулит ничего хорошего этому миру. Как бы там ни было, я лучше того меча, который у него есть. И могу это доказать.

Пробравшись сквозь юридический мусор, Сзет присоединился к Нину у окна мансарды. Вдалеке береговая линия изгибалась, образовывая большую бухту, где блестела голубая вода. Там виднелось множество мачт кораблей, вокруг суетились фигуры.

– Я потерпел неудачу, – повторил Нин. – И теперь, во благо людей, справедливость должна свершиться. Очень трудная справедливость, Сзет-сын-Нетуро. Даже для моих неболомов.

– Абоши, мы будем стремиться быть такими же бесстрастными и логичными, как ты.

Нин рассмеялся. В его смехе отсутствовала радость, которую ожидал услышать Сзет.

– Я? Нет, Сзет-сын-Нетуро. Меня едва ли можно назвать бесстрастным. В этом и заключается проблема. – Он замолчал, уставившись в окно на далекие корабли. – Я… отличаюсь от того, каким был когда-то. Может, я изменился к худшему? Несмотря на все это, часть меня желает быть милосердной.

– Разве… милосердие – такая плохая вещь, абоши?

– Неплохая, просто хаотичная. Если ты глянешь записи в этом зале, то увидишь, что одна и та же история повторяется в них вновь и вновь. Снисходительность и милосердие. Мужчин освобождают от наказания за содеянное, потому что они были хорошими отцами, или любимы в обществе, или ради чего-то важного. Некоторые из тех, кого освобождают, меняют жизнь и становятся полезными для общества. Другие повторяют свои преступления и творят великие трагедии. Дело в том, Сзет-сын-Нетуро, что мы, люди, не умеем предвидеть, кто и как себя поведет. Цель закона состоит в том, чтобы нам не приходилось выбирать. И тогда наивная сентиментальность не сможет нам навредить. – Он снова посмотрел на свой меч. – Ты должен выбрать Третий Идеал, – сообщил он Сзету. – Большинство неболомов посвящают себя закону и решают в точности следовать законам тех земель, куда отправятся. Хороший вариант, но не единственный. Думай мудро и выбирай.

– Да, абоши.

– Есть вещи, которые ты должен увидеть, и вещи, которые ты должен узнать, прежде чем сможешь решить. Остальным нужно истолковать клятвы, которые принесли раньше, и я надеюсь, что они узрят истину. Ты будешь первым из нового ордена неболомов. – Он посмотрел в окно. – Певцы позволили жителям этого города вернуться сюда, чтобы сжечь своих мертвецов. Большинство завоевателей не склонны к столь добрым жестам.

– Абоши… могу я задать вопрос?

– Закон есть свет, и тьма не служит ему. Спроси, и я отвечу.

– Знаю, что ты великий, древний и мудрый, – сказал Сзет. – Но… судя по тому, что видят мои недостойные глаза, ты не следуешь собственным предписаниям. Ты упоминал, что охотился на связывателей потоков.

– Я получил законное разрешение на казни, которые совершил.

– Да, – согласился Сзет, – но ты проигнорировал многих нарушителей закона, чтобы преследовать этих немногих. Абоши, у тебя были мотивы вне закона, и ты не был беспристрастным. Ты жестоко применял конкретные законы для достижения своих целей.

– Это правда.

– Так это просто твоя… сентиментальность?

– Отчасти. Хотя у меня есть определенные поблажки. Тебе рассказали о Пятом Идеале?

– Идеале, согласно которому неболом становится законом?