казались уже такими мрачными, храм будто бы наполнился изнутри каким-то странным свечением.

– Господь милостив даже к тем, кто забыл о нём, – между тем говорил батюшка. – Так что тебя и жену твою привело в храм?

– Откуда вы знаете, что она моя жена?

– Господь всё знает, – туманно изрёк старик. – И иногда даёт второй шанс, как дал его тебе. Знает он и о потере, вселившей в ваши души скорбь. Но печалиться не стоит, его душа не успела испытать всех горестей земной жизни. Но и вам хочется Подойди сюда.

Он неожиданно поманил к себе жестом Полину, и та, будто сомнамбула, послушно приблизилась к священнику, встала напротив него. А тот приложил левую ладонь к её лбу, а правую к животу, закрыл глаза и, как мне показалось, целую вечность так стоял, что-то неслышно бормоча себе под нос. Затем наконец открыл глаза, убрал руки со лба и живота Полины, улыбнулся.

– Всё будет хорошо… А теперь езжайте.

И мы, словно бы подталкиваемые неведомой силой, двинулись к выходу. В себя я пришёл, только когда уже сидел за рулём «Волги». Полина сидел рядом и, моргая, смотрела прямо перед собой.

– Жень, что это сейчас было? – наконец спросила она, по-прежнему глядя перед собой. – У меня в голове всё ещё какой-то туман, а в животе… В животе какое-то странное тепло.

– Может, он гипнозом владеет, этот батюшка? – предположил я и посмотрел ан часы. – Ладно, чего гадать, поехали. Вроде были-то минут десять от силы, а оказывается, что почти час прошёл. Бывает же такое.

Я выжал сцепление и включил первую передачу, «Волга» плавно тронулась, переключил на вторую, ускоряя полуторатонную машину, а сам всё размышлял над словами этого странного священника. Что за второй шанс? На что он намекал? Неужто… Да нет, мистика какая-то. А с другой стороны, разве то, что моё сознание вселилось в моё же молодое тело – не мистика?

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Храма видно не было, наверное, остался где-то за поворотом, за вон тем перелеском. Почему-то у нас с Полиной больше не возникало желания обсуждать это происшествие, которое и происшествием можно назвать с натяжкой. Так, необычная встреча, не более того… В общем, нашли другие темы для разговоров, так и доехали до Асбеста. Договорились, что родным – да и вообще никому – о посещении церкви ни слова. Всё, что было – остаётся между нами. Не хватало ещё, чтобы слухи о том, что член партии и работник обкома бывает в местах отправления религиозных культов. Для полноты картины не хватало заскочить ещё в мечеть и синагогу.

Тем более дома было чем заняться. Встреча с родными, друзьями, с моим первым наставником, который даже в воскресенье тренировал ребят – всё это растянулось почти до самого вечера, когда нам уже нужно было отправляться в обратный путь. Правда, я всё же как бы между делом поинтересовался у мамы, не крестили ли меня случаем в детстве. Та замялась, потом, пряча глаза, сказала, что, когда мне было три годика, бабушка тайком водила меня в храм, где меня и окрестили. И даже крестик остался, маленький, серебряный, на простом витом шнурочке.

– А где он? – спросил я.

Вздохнув, она пошла рыться в своих сундуках, и вскоре вернулась, сунув украдкой мне в ладонь этот самый крестик. Простенький, но почему-то мне сразу показалось, что в нём заключена часть моей души. Нашею не надел, но в карман спрятал, пусть всё равно будет при мне.

Перед отъездом родители нагрузили багажник «Волги» банками с соленьями и вареньями, туда же отправился завёрнутый в вощёную бумагу шматок сала весом чуть ли не на килограмм. Хотели ещё мешок картошки сунуть, но я воспротивился. Нечего машину перегружать, картошку мы на базаре покупаем, денег покамест хватает.

На обратном пути я опять не спешил, даже ещё медленнее ехал. Нечего в таких потёмках гнать по заснеженной трассе. Да ещё и небольшая метель разыгралась. Так что дорога заняла больше двух часов. Я примерно помнил, где стояла церквушка, и когда проезжали это место, пытался высмотреть силуэт Собора Богоявления Господня, но тщетно. Я даже поворот с противоположной стороны трассы не смог разглядеть. Уставшая от поездки в гости Полина снова клевала носом, и я не стал её тревожить, чтобы поделиться своим недоумением по поводу исчезнувшей церкви.

«Волгу» снова загнал во двор, Полина отправилась принять душ перед сном, а я перетаскал в погреб из багажника банки. Не утерпел, отхватил от шмата сала несколько ломтиков, положил на кусок чёрного хлеба, и с наслаждением схомячил. Тут и душ освободился.

Несмотря на утомительную поездку, у нас с женой хватило сил на бурное выражение своих чувств, всё-таки какие наши годы?! Так что потом снова пришлось двигать в душ, причём принимали мы его на этот раз вместе. Окончательно легли чуть ли не в полночь, встали по будильнику ровно в 6, не совсем выспавшиеся, но полные надежд на новые свершения. Полина репетировала со своим коллективом песни для нового альбома, которые я им сочинил сразу по возвращении из Америки, и на днях предполагалась запись в студии – они уже успели забронировать её на всю среду. В альбом помимо исполненной на «Голубом огоньке» песни «Мне нравится, что вы больны не мной» вошли ещё семь песен: «Когда цвели сады» из репертуара Анны Герман, «Старинные часы» и «Паромщик» из репертуара Пугачёвой, «Лаванда», которую уже не суждено исполнить Ротару, «Мама», которую в моей истории пела Светлана Лазарева, «О нём» Ирины Дубцовой, «Не плачь» и «Колыбельная» Татьяны Булановой. То есть альбом получился таким грустно-романтичным. А «Колыбельную» Полина исполняла так трогательно, что даже у меня ком подступал к горлу. Да и у неё на глазах блестели слёзы. Мы оба, думаю, вспоминали в этот момент нашего неродившегося малыша.

Итак, первый рабочий день! Без четверти девять я переступил порог своего нового кабинета. Думал, буду первым, но как бы нет! Оба стола были заняты молодыми мужчинами, которые при моём появлении дружно встали и расплылись в улыбках.

– Здравствуйте, Евгений Платонович! – приветствовал меня тот, что был повыше и чернявым.

– Здравствуйте! – повторил тот, что был пониже и светло-русым.

– Привет! – я пожал им поочерёдно руки. – Я так понимаю, один из вас Геннадий Куропаткин, а второй Валентин Новицкий?

– Точно, я Куропаткин, – снова расплылся в улыбке чернявый.

– А я Новицкий, – представится второй.

– Давайте договоримся так… При других можно на «вы», а наедине будем общаться на «ты». Не против?

Коллеги были не против.

– Так,