— Нет летать! — посоветовал Орев.

— Мы нашли место обрыва и сейчас исправляем его, но это не так просто, как подсоединить ваш зрительный нерв к нерву вашего друга. Там миллионы и миллионы волокон, и каждое соединение должно быть правильным.

— Мне кажется, я вас понимаю.

— И все же кабель надо починить до того, как мы улетим. Так же как и многое другое. — Хирург сделал паузу, явно борясь с тем, что он действительно хотел сказать.

— Во всяком случае, я очень рад, что вы согласились оперировать Хряка.

— Дело в том, что мы не всегда можем быть уверены, что летун говорит нам то, что сказал Главный компьютер. Иногда нам кажется, что он сам что-то добавляет или что-то упускает. Вы знаете о животных?

— Каких животных?

— Должно быть, Великий Пасошелк злится на свою жену и половину своих килек. Честно говоря, я в это не верю. — (Смех доктора Журавля, казалось, эхом отозвался среди скал.) — Но, говорят, они превратились в животных, чтобы убежать от него.

— Нет резать, — прошептал Орев на ухо своему хозяину.

— Я что-то слышал об этом, — сказал он хирургу.

— Так вот, когда нам велели кого-то починить, а оказалось, что его зовут Хряк, нам, ну, пришлось призадуматься. Вы меня понимаете?

— Достаточно хорошо, чтобы догадаться, что вы трепещете перед богами, которых не уважаете.

— Полагаю, это верно. — Хирург повернулся, чтобы уйти.

— Вы были очень добры к нам — к Хряку и ко мне. Вы стали нашим другом, когда мы отчаянно нуждались в нем. Так что позвольте мне заверить вас, что вам не о чем беспокоиться. Хряк не дает приют Ехидне и никому из ее детей. Я не буду объяснять, откуда мне это известно, но я знаю. Вам не нужно бояться, что я ошибаюсь.

Хирург снова повернулся к нему:

— Спасибо. Вы кажетесь мне человеком, которому можно доверять.

— По крайней мере, в этом вы можете мне доверять.

Хирург протянул ему руку:

— А как тебя зовут? Я знаю, что ты мне говорил, но я забыл.

— Рог, — сказал он; где-то снова усмехнулся доктор Журавль.

— М'то[155]. Это значит «река». — Хирург прочистил горло и сплюнул. — Эти маленькие человечки на мостике думают, что мы, кочегары, довольно грубы, и, возможно, так оно и есть. Но мы не обманщики, и мы намного лучше знаем медицину, потому что мы чаще получаем травмы.

— Сомневаюсь, что их мнение о вас настолько низко, как ты думаешь. Летун, который рассказал тебе о Хряке, — его зовут Фланнан?

Хирург покачал головой:

— Я с ним не разговаривал. Я не знаю, как его зовут. Мне нужно возвращаться.

Они снова пожали друг другу руки.

Когда он прополз двадцать или тридцать локтей по каменистой, продуваемой всеми ветрами земле, он услышал позади себя голос хирурга, несомый жарким полярным ветром:

— Не пренебрегай своим монитором!

— Не буду! — прокричал он, надеясь, что его услышат.

— И не мочись на ветер!

Рядом с ним призрак Журавля пробормотал: «Неужели это действительно стоит того, чтобы освободиться от Хари Мау на час или два, Шелк?»

Вскоре после похорон инхумы он вернулся в Новый Вайрон и взял меня с собой.

— Я должен поговорить с Кречетом, — сказал он мне, пока мы плыли вдоль берега в йоле. — Чтобы сделать это, мне придется каким-то образом привлечь его внимание.

Почти сразу же после нашей встречи в Дорпе брат сказал мне, что я должен называть его «Отец».

— Я обратил внимание, Отец, — сказал я, — что тебя трудно не заметить.

Он улыбнулся. Позвольте мне сказать прямо здесь, где я единственный пишущий, что у него была самая лучшая улыбка, которую я когда-либо видел. Это заставило меня полюбить его и довериться ему в тот первый раз, когда я увидел его у Вапена, и я не верю, что кто-нибудь возразит против этого.

— Я думаю, что Исчезнувшие люди могут снова прийти на помощь, если ты попросишь их. — Я сказал это потому, что очень заинтересовался ими в Дорпе и хотел бы увидеть их снова.

Затем он объяснил мне про кольцо, которое было на нем, сказав:

— Это мне подарила женщина, которую я называл Саргасс. Ты ее не знаешь, но, прочтя мою рукопись, узнаешь о ней все. — Он снял кольцо и протянул мне. Это было простое серебряное кольцо с белым драгоценным камнем. На нем были царапины, которые могли оказаться надписью или рисунком. Если это так, я не мог их разобрать.

— Посмотри сквозь него, — сказал он мне.

Я поднес его к глазу. Погода стояла ясная и прохладная, дул северо-восточный ветер. По морю катились волны с белыми бурунами, высотой чуть меньше двух кубитов. Я видел все это через круглое отверстие, но, немного присмотревшись, заметил ветку дерева, плывущую вертикально по правому борту. Листья все еще были серебристыми и зелеными, а ветка такой большой, что казалась целым деревом, хотя я бы предположил, что там должен был быть ствол, плывущий обычным образом, так как плывущие деревья не торчат из воды, как это. На одном из сучьев кто-то сидел, и это был Исчезнувший человек.

Отец забрал кольцо обратно, и Исчезнувший человек исчез. Как и дерево, на котором он сидел. Остались только волны. Я попросил Отца позволить мне посмотреть еще раз, но он не разрешил.

— Я показал тебе это, чтобы ты знал, насколько оно ценное, и не похоронил его вместе со мной, если я умру, — сказал он. — По нему Соседи (так он называл их всегда) узнают, что ты настроен дружелюбно. Есть ли у тебя какое-нибудь злобное чувство к ним?

Я прямо и искренне ответил, что нет.

— Какое они имеют право бегать по нашему витку, куда им вздумается? — спросил он меня.

— А какое я имею право? — ответил я. — Если кто-то хочет остановить меня, давайте посмотрим, как он это сделает. — Он был доволен моим ответом и сказал, что после его смерти кольцо будет принадлежать мне. Я думаю, он боялся, что Кречет убьет его, и надеялся, что Кречет позволит нам потом забрать его тело.

Когда мы добрались до Нового Вайрона, я ожидал, что он вызовет призраков, которые помогали в Дорпе, и надеялся, что он попросит помочь и Исчезнувших людей. Но он просто ходил и разговаривал с людьми. Его птица летала вместе с ним, и я тоже был с ним, бо́льшую часть времени. Бэбби и Сверчок присматривали за нашей лодкой.

Он часто рассказывал истории о двух мужчинах, пытавшихся обмануть друг друга. В большинстве историй они оба проигрывали, но тот, кто первым решил обмануть своего друга, иногда был единственным проигравшим. Он говорил: «Если ты грабишь кого-то, кто поможет тебе, когда ты будешь нуждаться, ты грабишь только себя». Он повторял это снова и снова. Он говорил, что воровство только делает тебя беднее, и просил людей рассказать ему о старом воре, который был богат.