Я взяла из стопки подносов один и прошла с ним на раздачу, встав в очередь. Благодаря этому я проследила за другими студентами и смогла воспользоваться волшебной раздачей за стеклом, тянущимся от одной стены до другой по короткой стороне зала. Я, повторяя за предшественниками, тыкала в стекло над блюдом столько раз, сколько маленьких порций хотела получить. Итого четыре ложки каши, две котлеты с пятью ложками подливки, тарелка зеленого салата и чай. Тарелки приходилось брать заранее.

Развернувшись с подносом и мешающими тетрадью и пеналом в руках, я отошла от раздачи на несколько метров и осмотрелась. На первый взгляд свободных столиков не было совсем. Поднос был реально тяжелым и копии конспектов по пропущенным лекциям грозились выпасть из тетради вот-вот. Пришлось садиться туда, где оставалось свободное место, в насколько возможно ближайшем ко мне столике.

— Это ты руку спонсорского сыночка превратила в крыло? — спросил меня парень, сидящий рядом, вообще без задней мысли. После его слов на меня обратили внимание все, кто сидел за этим столом.

Мой поднос буквально рухнул на стол, выпав из ослабевших рук. Хорошо, что между подносом и столом оставалось буквально три сантиметра, и у меня даже чай не пролился. Иначе еще бы пришлось убирать за собой, а я ни одного моющего заклинания не успела выучить.

— Не пугайся так, — попытался успокоить меня парень, уходя на попятую. — Тебя что… Скороварка укусил? Сильно наказал? Он конечно мужик правильный, но не мог же он из-за фигни сильно наказать. Каннем сам виноват. Я видел, как он доставал тебя на термаге. Мне сказали, он мешался у тебя под ногами в перерыве и прилип на зельеварении…

— Я еще не знаю, — поделилась я подавленно. — Пойду к Шатрэну после ужина. Я хотела в библиотеку сходить, а придется наказание получать. Еще неизвестно, насколько сильно пострадал Каннем. Его в больницу увезли. Даже сестру заставили присматривать за ним в больнице.

— Во дела! — ухнул другой парень. Ни один из них не спешил представляться, а я не спрашивала их имена. Зачем, если я в академии ненадолго. Как получу наказание, сразу же пойду в библиотеку. Чем скорее я вернусь домой, тем быстрее закончится весь этот ужас.

Более не отвлекаясь на разговоры, я принялась за еду. За моим столиком не стихало обсуждение, а я старалась не обращать внимание ни на них, ни на саму себя. Если снова начну думать, что со мной происходило днем, в чем я была виновата и как это исправить, я свихнусь. Мне просто нужно спокойно поужинать.

Под конец, пока пила чай, я посматривала на уходящих студентов и увидела, куда они относили использованные подносы с грязными тарелками. Их по очереди ставили в неприметное со стороны окно, и спустя мгновение поднос с посудой исчезали как по волшебству. Я усмехнулась своим мыслям, ведь волшебства в магическом мире было предостаточно.

— Спасибо за компанию, — поблагодарила я из вежливости, вставая.

— Ага. Тебе тоже.

— Пока.

— Не волнуйся ты так, — посоветовал парень, заговоривший со мной первым. — Скороварка не жестокий. Издеваться над тобой не будет. Прочитает лекцию по безопасности и даст небольшое, но очень неприятное задание. Чтобы в голове отложилось. Меня заставлял пол в его кабинете вымыть без магии. Управился за полтора часа.

— Спасибо. Успокоил.

После ужина в теплой, а главное неприставучей компании мне действительно стало легче. Во-первых, поела. На сытую голову думается гораздо лучше, чем на голодную. Думать об одной еде вместо дела нехорошо. А во-вторых, я уже психологически готовилась мыть здоровенный кабинет зельеварения, заставленный различной мебелью. Как сказал тот парень, за полтора часа вполне разумно управиться, а заодно пыль протереть.

Поставив грязную посуду в окно, я помчалась в подземелье в поисках Шатрэна. По идее он уже должен был поужинать и занимался либо своими делами, либо проверкой их тестов. Мне реально интересны результаты моего «выступления на шоу „Интуиция“», и со сколькими заданиями я справилась, а какие с треском провалила. Можно сказать, настроение после ужина у меня было отличное, и я никому не позволю его испортить.

Спустившись в подземелье, я первым делом подошла к статуи крысы-воина и коснулась ее кольчуги ладонью. Холодная, как будто настоящий метал, а вот глиняные участки шерстистой шкурки казались теплыми, словно крыса-воин была живой. Что за глупые мысли роились в моей голове? Но все равно…

— Простите меня, крыса-воин, — тихо попросила я. — Я была крайне неуклюжа. Простите.

— Анита! — позвал меня Шатрэн, спустившийся в подземелье после меня. Я обернулась. — Что ты делаешь? Со статуей разговариваешь?

— Нет, конечно, — отмахнулась я, придумывая, чтобы еще такого сказать, чтобы обелить себя. Разговаривать со статуями могло стать плохой привычкой. — Она же неживая. Но вылеплена потрясающе. Это ведь глина? Я права? Удивительная работа. Еще двух таких я видела в столовой.

— Крыса всегда была символом знаний, — пустился в разъяснения Шатрэн, а я недоумевала от его слов. Статуя крысы рядом с нами изображала воина, а не ученого. — А знания во все времена являлись важнейшим гарантом силы. Без обширных знаний о магии даже истинный прирожденный гений никогда не будет по-настоящему могущественным магом. Это высшая цель Академии Трех Сил.

Если подходить к вопросу с этой стороны, то объяснение казалось логичным. Больше знаний о магии — больше вариантов правильно и экономично использовать имеющийся резерв. Насколько я помнила из рассказов Дакара, использовать чужой резерв было уголовно наказуемо, а обратиться за помощью к природе практически нереально. Все места силы охранялись государством и барьерами, созданными лучшими из лучших магов.

— Это интересно. Крысы стали символом академии, — я повторила за Шатрэном только другими словами. — Я не знала. Расскажите пожалуйста, как там Каннем? Я слышала, что его отправили в больницу. Все настолько серьезно? Разве ему не могли оказать помощь в лазарете?

— Могли. О произошедшем немедленно узнал его отец и взбесился. Видимо кто-то из сотрудников академии доложил ему. Дочь бы не стала. Они не в лучших отношениях.

— Я знаю. Отец недолюбливает Канну из-за того, что… в общем, из-за того, что она не парень, а девушка. Если я правильно поняла ее слова, ее отец не видит в ней наследницу, а скорее служанку для сына. Внешне они так похожи. Мне казалось, они полнокровные родственники.

— В семье с отцом-сексистом счастья быть не может. Если нет дочери, несчастлива будет жена. Никакие деньги не спасут.

Но их отсутствие разрушит все. Шатрэн был очень молод и старше меня не более чем на пять лет, а мысли высказывал весьма разумные и прогрессивные. Сексизм — это про унижение одного человека другим, а не про якобы женские привилегии строить из себя немощную и соглашаться на ограничения.

— Да, наверное. Мне повезло. Среди моих близких нет таких людей.

Среди моих близких вообще мужчин нет, а большинство знакомых даже если были такими, грязь из себя на публике не выливали. Почему-то мне показалось, что Шатрэн меня проверял. Было бы очень странно, если бы он и председательница не пытались узнать о моем прошлом. Ничего у них не получится, только если они не доберутся до моего папашки и заставят его рассказать правду. А он не расскажет. Похищение — это статья. Похищение в мире, в котором только-только запретили рабовладельчество, — статья острая.