Внезапно Алексис осознала, что у обоих королевских брата и сестры были имена, которые использовались как настоящие слова в её собственном измерении1.

Была ли мать Кэла с её версии Земли?

Алексис снова сосредоточилась на сестре Кэла и увидела, как она смотрит на него со смесью гнева, ненависти, досады, разочарования… и, возможно, с любовью или с какой-то искажённой тёмной версией любви. На глазах Алексис радужки Дхармы покраснели в центре, этот цвет быстро расцвел к внешним границам радужек и вскоре затмил серебристый блеск.

Она смотрела на Кэла и Алексис так, словно ей очень хотелось убить их обоих.

— Точно так же, как сами Тысяча были преданы другими Древними, — яростно добавила Дхарма. — Так случилось и с твоим отцом.

Кэл закатил глаза.

Алексис посмотрела вниз и поняла, что он тоже держит в руке пистолет.

— Это всё дерьмо собачье, Дхарма, — прямо сказал он. — Gundari auk tedriiki… Как же отчаянно ты хочешь защитить нашего дорого папочку. Даже притворяешься, что веришь в его очевидный бред. Соглашаешься с его надуманными оправданиями и дерьмовыми объяснениями. Отец рассказывал эти истории о предательстве и скрытных врагах с тех пор, как мы были ещё детьми. Все эти нелепые «заговоры» против него, все разглагольствования о падении наших «законных правителей»… как ты можешь верить во всю эту чепуху, Дхарм? Я знаю, что ты умнее этого. Ты знаешь, что он только и делает, что лжёт.

— Это ты лжец, Кэлиджинес! И глупец!

Не впечатлившись, Кэл равнодушно пожал плечами.

— Наш отец — подлый, озлобленный, самовлюблённый старый дурак, Дхарм. Всегда был таким. Не говоря уже о том, что он тиран-садист, который насиловал и грабил собственный народ. Он наполовину сжёг наш мир дотла… и довёл бы дело до конца, если бы его насильно не сместили Древние. В противном случае его собственные люди убили бы его…

— Предатель! — прошипела она. — Предатель своей крови! Предатель своего народа!

Кэл во второй раз закатил глаза и покачал головой.

— Боже, Дхарма. Я знал, что он испортил тебя в детстве, но я бы никогда не поверил…

Она повысила голос, почти крича на него.

— Твой отец был изгнан настоящими тиранами, Кэлиджинес! Настоящими разрушителями миров! Этими «Древними», которых все считают такими хорошими, такими всевидящими, такими святыми! Этими набожными, высокомерными монашескими ублюдками, которые захватили Внешние Миры только для того, чтобы укрепить свою власть… если бы они тогда не закрыли двери в первый раз, лишив Тысячу их законного места среди правителей этих миров, то ты был бы сейчас принцем всех материальных миров, брат!

Её голос стал на несколько градусов холоднее.

— А наш отец всё ещё был бы королём. Наши люди правили бы известными вселенными… всеми… потому что это наше по закону!

Дхарма смотрела на него с яростью в глазах.

— Ты бы унаследовал всё это, брат! Если бы ты только был верен. Если бы ты только был терпелив, он бы дал тебе всё, чего ты когда-либо мог желать. Ты бы правил каждым из материальных миров. Ты бы мог притащить в постель любую суку Светоносную, какую только пожелал бы. Не загрязняя нашу расу кровью полукровок…

Алексис нахмурилась.

Она следила за разговором в общем, не вдаваясь в детали.

Она поняла суть.

Что же касается самой Алексис, то Дхарма, казалось, совсем забыла о ней.

Она смотрела только на своего брата, и ярость переполняла её серебристые глаза.

— Ты думаешь, мы были одарены способностью путешествовать только для того, чтобы нам было отказано в правлении этими мирами? — сухо спросила она, кусая губу и глядя на Кэла. — Думаешь, мы обладали бы этой магией, если бы нам не было суждено использовать её?

Алексис взглянула на Кэла, но Король Странников не ответил на её взгляд.

Вместо этого его глаза и пистолет были нацелены на сестру.

Однако он не выглядел сердитым.

И хотя он казался очень сосредоточенным, как будто впитывал каждое слово Дхармы, что-то подсказывало Алексис, что разум Кэла был где-то в другом месте, занимался чем-то ещё.

Она чертовски надеялась, что он планирует как выпутаться из этой ситуации.

Аналогичным образом Алексис задавалась вопросом, не пора ли ей устроить отвлекающий манёвр, который включал бы в себя оружие, мёртвого Морлуха, и, возможно, ещё парочку мёртвых Странников.

Кэл схватил её за запястье.

Держа руки внизу, в основном за спиной Боргена, Кэл осторожно сжал её запястье.

А затем просто взял и отпустил.

Ей не нужно было смотреть на его лицо, чтобы понять сообщение.

Он хотел, чтобы она ничего не делала.

Он хотел, чтобы она не вмешивалась.

Она уже хотела поспорить с ним мысленно, когда двери за спиной Дхармы и других Странников беззвучно открылись.

Вереница этих дымчатых существ — Алексис быстро насчитала десять таких — бесшумно скользнула в проём между двумя створчатыми дверьми.

Алексис застыла, глядя на них, а потом на своих друзей.

Джулс и Девин в ярких подробностях описали ей встречу с этими существами в доме Девина в Студио-Сити. Они описали всё достаточно подробно, чтобы Алексис поняла, как ей чертовски повезло, когда она сама столкнулась с ними в Гриффит-парке.

Как только она подумала об этом, Кэл вскинул руку в сторону своих людей.

— Не позволяйте им коснуться вас, — предупредил он. — Вы не сможете остановить их, а их прикосновение вырубит вас и отправит в нокаут на целый день…

Алексис почувствовала, как сжала челюсти.

Сейчас всё выглядело ещё менее перспективно, чем несколько секунд назад.

— Чего ты хочешь? — выкрикнула Алексис, адресуя вопрос Дхарме. — Он уже сказал тебе. Мы делаем то, что хотят Иные. Если ты верна им, если твой отец верен им, тогда скажи, в чём твоя проблема? Они изменили условия сделки? Теперь они хотят что-то ещё от нас? Помимо выполнения моих обязанностей Светоносной и жены?

— Лекси… нет, — зарычал Девин.

Алексис взглянула на него, а затем снова посмотрела на Странницу.

Дхарма уставилась на неё в ответ, и в её глазах всё ещё полыхала ненависть.

Она смотрела на Алексис так, словно ненавидела её всеми фибрами своей души.

Алексис снова посмотрела на неё и осознала, что понимает.

Никакие её слова и действия не изменят то, как Странница видела её.

Она воспринимала Алексис, Джулс, Девина… всех их… как угрозу самому её существованию. Она также убедила себя, что они ближе к животным, чем к людям. Алексис с таким же успехом могла быть бездомной псиной, спорящей с человеком в приюте для животных о равенстве между