— Дети по-прежнему говорили, что все в порядке?

Фила кивнула.

— Да. Они утверждали, как им нравится жить на ферме. Но я видела страх в их глазах и знала, что мне придется делать вид, будто все нормально. К сожалению, у меня не было ничего конкретного, за что можно было уцепиться. Никаких явных свидетельств, избиения детей. Они не жаловались. Требовалось настоящее доказательство. Но прежде чем я успела его получить, один из самых младших детей попал в отделение неотложной медицинской помощи местной больницы. Малютка Энди. Он был без сознания. Сполдинги сказали, что мальчик не послушался их, полез на гору и упал.

— А что сказал Энди?

— Он так и не пришел в себя. Он умер.

— О Боже.

— У Тельмы уже были серьезные подозрения, а я была просто уверена: ребенка жестоко избили. Говорила с врачами, которые признали, что повреждения могли быть как следствием того, что мальчика побили, так и результатом его падения с горы. Мы с Тельмой направили на ферму шерифа в надежде, что тому удастся что-нибудь выяснить. Ничего.

— И что потом случилось?

— Несколько раз я сама ходила навестить Сполдинга. Хотела, чтобы он понял, что за ним внимательно следят. Я надеялась, он будет осторожен, а я выиграю время и добьюсь чего-нибудь от детей. Но дети вели себя еще лучше, чем раньше. Тогда я принялась за жену Сполдинга, Рут, решив, что она может оказаться слабым звеном в этой цепи. Но Рут гораздо больше боялась своего мужа, чем меня или властей.

Ник подумал над ее словами.

— И что ты сделала?

— В итоге я позвонила Сполдингу и сказала, что хочу поговорить с ним, но не на ферме. Так сказать, на нейтральной территории. Он согласился встретиться со мной в городе в закусочной.

— А чего ты хотела добиться, уведя его с фермы?

Фила играла своей кофейной чашкой.

— Я просто подумала, мне будет легче беседовать с ним вдали от этой обстановки. Но ошиблась. Он приехал на автомобильную стоянку злым и воинственно настроенным. Я вышла из своей машины, когда увидела, что подъехал его грузовик. Элайя подошел ко мне и начал орать. Всячески обзывал меня и обвинял в нарушении неприкосновенности американского дома.

— Как ты ответила?

— Я сказала ему, что выполняю свою работу и очень беспокоюсь о вверенных ему детях. Он буквально вышел из себя.

— Он тебе угрожал.

— Более того. Он сказал мне, что это его дети и он может обращаться с ними, как ему угодно. Он сказал, что научит меня не совать нос не в свое дело. Потом взял и ударил меня.

Пальцы Ника сжали чашку с кофе.

— Он сделал тебе больно?

— О да, он сделал мне больно. — Фила мрачно улыбнулась. — Он привык делать людям больно, и у него это хорошо получалось. — Она потрогала щеку, вспоминая синяк, который держался еще много дней после того случая. Ее адвокат тогда еще сделал фотографии. — Но затем он совершил большую ошибку, попытавшись затащить меня в свой грузовик.

— Кто-нибудь видел, что происходит?

— Сначала нет. Все происходило утром, около четверти одиннадцатого, и на стоянке у закусочной совершенно не было машин. Я, естественно, начала кричать, а он положил свою лапу мне на рот. Она была… такой огромной. — При воспоминании об этой душащей ее ладони у Филы все перевернулось внутри. — Сполдинг дотащил меня до грузовика и открыл дверь. Я боролась, и он, вероятно, решил, что ему нужно как-то заставить меня замолчать. И тогда он полез в отделение для перчаток и достал пистолет.

— Господи, Фила.

— И тут мне сильно повезло. В этой закусочной местные полицейские обычно останавливаются, чтобы выпить утреннюю чашечку кофе. В ту самую минуту, когда Сполдинг пытался затолкнуть меня в грузовик, на стоянку въехала полицейская машина. Полицейские увидели, что происходит, и пришли мне на помощь. Они поймали его с пистолетом в руках, но это было еще не все. Когда они обыскали его, то нашли героин.

— У него были наркотики? — У Ника был изумленный вид.

Фила мрачно кивнула.

— Наркотики, оружие и свидетельства физического нападения на меня. Этого оказалось достаточно, чтобы Элайю на некоторое время посадили за решетку. И более чем достаточно, чтобы лишить его права брать приемных детей.

— Что для тебя было самым важным, — мягко заметил Ник.

Фила впервые за все время их разговора взглянула прямо ему в лицо. Его глаза были холоднее, чем когда-либо. Ей казалось, что в двух метрах от нее находится сам холод. Женщина сделала глубокий вдох.

— Вот и вся история, — сказала она. — Они арестовали Сполдинга за нападение на меня, а не на детей. Мы так и не смогли доказать, что он причинил детям вред. И я свидетельствовала против него на суде. Это меня он собирается наказать, когда выйдет из тюрьмы.

Через двадцать минут после того, как Ник выслушал рассказ Филы, он возвратился к коттеджу Лайтфутов. Он все еще горел холодной яростью к незнакомому ему Элайе Сполдингу, но также прекрасно осознавал, что у него есть более неотложные проблемы. Сполдинг по крайней мере на некоторое время был надежно упрятан за решетку.

Никодемус никак не мог забыть выражения ужаса в глазах Филы, когда она дралась с ним этим утром. В этом страхе было больше, чем просто желание освободиться. Она сражалась так, будто боялась, что он может изнасиловать или избить ее.

Ник пришел к выводу, что, видимо, когда-то в прошлом с ней случилось нечто подобное. Что заставляло ее теперь испытывать ужас, когда она чувствовала на себе вес мужского тела.

Он позволил себе легкую самодовольную улыбку. Благодаря чистому везению и прекрасной мужской интуиции Лайтфут случайно наткнулся на ключик к тому, как соблазнить Филу. Она была полна того женственного огня, которого ждет любой мужчина. Важно было позволить ей взять инициативу на себя.

Но ему определенно придется научить ее гореть помедленнее. Когда она наконец чувствует желание, то принимается за секс так же стремительно, как и за все остальное, — со сверхзвуковой скоростью.

Он мельком вспомнил о длинных, холодных месяцах, когда пытался найти правильный подход к Хилари. Неудача, которую он с ней потерпел, не подорвала полностью его мужскую гордость; он был достаточно умен, чтобы понять, что в этом была не только его вина. Но это зародило в его душе определенные сомнения по поводу своей привлекательности для противоположного пола.

Ник стал чаще задумываться о том, какая доля нежных чувств, которые испытывали по отношению к нему женщины, вызвана его именем. Вне всякого сомнения, он не был рожден с внешностью и шармом Каслтонов. В этом мире человек мог достичь многого только благодаря своей деловой смекалке.

Но с самого начала он понимал: ему не стоит беспокоиться о том, что имя Лайтфут может заинтересовать Филу. Скорее, отвратит от него.