— Всего один раз, недели через три после ее отъезда. Хотел узнать ее адрес.

— Что вы ему ответили?

— Что адреса я не знаю. Конечно, он мне не поверил и устроил небольшой скандал в дверях.

— И как вы поступили?

— Выставила его. Пригрозила, что напущу на него Джима, если он еще раз явится, и захлопнула дверь у него перед носом. После этого он оставил нас в покое. Вы, конечно, не думаете, что Дональд мог?..

— Пока мы не знаем, что и думать, миссис Лофтхаус. Мы должны рассматривать все версии.

— Он горячая голова, вам это всякий скажет, но я очень сомневаюсь, чтобы он был убийцей. — Она снова промокнула глаза. — Простите, — сказала она. — До сих пор не могу в это поверить.

— Я понимаю, — откликнулся Чедвик. — Есть у вас кто-нибудь, кого я мог бы попросить побыть сейчас с вами? Родственники? Соседи?

— Миссис Беннетт живет рядом. Она всегда была хорошим другом. Она вдова, как и я. Она понимает, каково это.

Чедвик встал, готовясь уйти:

— Я скажу ей, что вы хотите, чтобы она к вам зашла. Да, и еще: не могли бы вы мне одолжить какую-нибудь свежую фотографию Линды, если у вас есть?

— Наверное, есть, — ответила миссис Лофтхаус. — Минутку. — Она подошла к серванту и стала рыться в одном из ящиков. — Вот эту сделали в прошлом году, когда она приезжала домой на день рождения. Мой муж увлекался любительской фотографией.

Она передала Чедвику цветной снимок. Да, это была девушка из спального мешка, только здесь она была живая, на губах у нее играла полуулыбка, большие синие глаза смотрели куда-то вдаль, волнистые светлые волосы спадали на плечи.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Я вам ее обязательно верну. И пришлю кого-нибудь, чтобы вас отвезли на официальное опознание в больницу и потом привезли обратно.

— Спасибо. — Стоя рядом с ним в дверях, миссис Лофтхаус прижимала мокрую салфетку к глазам. — Как со мной могло такое случиться, мистер Чедвик? — произнесла она. — Я всю жизнь была ревностной христианкой. Не обидела ни единой живой души, всегда служила Господу, не щадя сил. Как Он мог со мной так поступить? Муж да еще и дочь, в один год?

Чедвику оставалось только покачать головой.

— Не знаю, — сказал он. — Хотел бы я сам знать ответ.

Оказалось, что «совсем рядом с Шеффилдом» означает: в чудноватой деревне на краю национального парка Пик-дистрикт, сам же дом был отдельно стоящим известняковым коттеджем с довольно большим и ухоженным садом, парадной дверью строго по центру фасада, симметричными окнами с поперечными брусками, пересекающими оконные рамы, с гаражом и хозяйственными постройками. В Долинах все это стоило бы сейчас около пятисот тысяч фунтов, прикинула Энни, но она понятия не имела, какие цены здесь, в Пик-дистрикте. Скорее всего, не так уж отличаются. Эти две местности были во многом схожи: те же известковые холмы и долины, те же орды туристов и скалолазов, являющиеся сюда почти круглый год.

Уинсом припарковалась у ворот, и они двинулись по садовой дорожке. Рядом, среди деревьев, щебетали какие-то птицы, дополняя картину сельской идиллии. Женщина, которая открыла им дверь, явно недавно плакала. Энни возблагодарила судьбу, что не ей пришлось обрушивать на хозяйку печальные новости. Она ненавидела этим заниматься. В последний раз, когда она сообщала о смерти, женщина, узнав о гибели подруги, упала в обморок.

— Энни Кэббот и Уинсом Джекмен из отдела по особо важным преступлениям полиции Северного Йоркшира, — произнесла она.

— Входите, пожалуйста, — пригласила женщина. — Мы вас ждем.

Если зрелище шестифутовой негритянки ее и удивило, она никак себя не выдала. Как и другие, она наверняка смотрела по телевизору криминальные программы и привыкла к мысли о мультирасовой полиции, даже в таком «белом» районе, как Пик.

Она провела их по сумрачному коридору, где каждое пальто висело на своем крючке, а сапоги и ботинки были аккуратно выстроены на невысокой стойке из планок. Они вошли в просторную гостиную с двустворчатым французским окном, выходящим в задний дворик с тщательно подстриженным газоном и цветочным бордюром. Еще в дворике имелись каменная купальня для птиц и пластиковый стол со стульями. Платаны обрамляли великолепный вид на поля и известковые холмы за ними. Небо было светло-серое, но где-то на севере меж облаками сквозил намек на солнце.

— Мы только что из церкви, — сообщила женщина. — Мы ходим туда каждую неделю, а на этой неделе, думаю, это особенно важно.

— Конечно, — согласилась Энни, хотя по религиозным убеждениям она была скорее агностик, любительские же духовные практики в области йоги и медитации так и не привели ее к какой-то определенной религии. — Мы выражаем свои соболезнования по поводу вашего сына, миссис Барбер.

— Пожалуйста, зовите меня Луиза, — попросила она. — Мой муж Росс готовит чай. Надеюсь, вас это устроит.

— Более чем устроит, — ответила Энни.

— Прошу вас, присаживайтесь.

На всех крытых ситцем креслах лежали безупречно чистые кружевные салфеточки, и Энни села осторожно, не смея коснуться кружева затылком. Спустя несколько мгновений появился высокий поджарый человек с непокорными седыми волосами, в сером джемпере с треугольным вырезом и мешковатых брюках из рубчатого вельвета. Он внес поднос и поставил его на низкий стеклянный столик между креслами и камином. Он был похож на персонажа книги или фильма — безумного ученого, который умеет решать в уме сложные уравнения, но с большим трудом завязывает себе шнурки. Энни полюбовалась обрамленной репродукцией «Воскресного дня на la Grande Jatte» Жоржа Сера, висящей над камином.

Как только в крошечные чашки с нарисованными розами и золотым ободком был разлит чай и все устроились на своих местах, Уинсом вынула записную книжку и Энни приступила к делу.

— Я знаю, вам тяжело, но все, что вы нам сумеете рассказать о вашем сыне, может нам оказаться полезным, — начала она.

— У вас есть подозреваемые? — осведомился мистер Барбер.

— Боюсь, что нет. Все только началось. Пока мы пытаемся уяснить, как все произошло, сложить вместе разные фрагменты.

— Не могу себе представить, зачем бы кому-то желать зла нашему Николасу. От него никому не было вреда. Он бы мухи не обидел.

— Часто страдают именно невиновные, — заметила Энни.

— Но Николас… — Мистер Барбер не договорил.

— У него были враги?

Росс и Луиза переглянулись.

— Нет, — ответила Луиза. — Я хочу сказать, он никогда никого не упоминал. И, как сказал Росс, он был человек мягкий. Обожал музыку, книги, фильмы. И свои писания, конечно.

— Он ведь не был женат?

Они не смогли найти никаких данных о его жене, но Энни решила удостовериться. Если до ревнивой супруги дошли слухи о том, чем Барбер занимался с Келли Сомс, она запросто могла выйти из себя.