– Не стыдно было рассказывать посторонним мужикам, как тебя имели, словно уличную девку? – Орлов протянул руку и развязно похлопал ее по щеке. И вскрикнул – Катрин цапнула его за ладонь.

– Черт! Кусаешься, стерва! Нет, моя мать права – ты все-таки шлюха по натуре. Только прикидываешься девочкой из хорошей семьи. А так – плати и бери.

– Что?! И это говоришь мне ты?! Ты?! Убийца! – завизжала она, не помня себя от ярости.

Орлов онемел. Катрин с гневным злорадством наблюдала, как он меняется в лице, вероятно, уже сожалея, что своими неосторожными словами вновь разозлил ее. Еще мгновение назад циничный и жестокий, Орлов побледнел и попытался взять Катрин за руки. Она решительно вырвалась.

– Оставь, уйди… Ненавижу тебя… Не трогай меня! Я поняла! Именно ты убил эту… – Катрин проглотила грубое слово, но исступленно продолжала выплевывать ему в лицо страшные обвинения:

– Я не знаю, как и когда, но это сделал ты! – и с восторгом осознала, что ей удалось его достать.

– Ты сошла с ума, – выдавил Орлов, с трудом выталкивая из себя слова. Он хотел что-то добавить, но тут в дверь с силой забарабанили.

– Эй! – послышался голос Булгакова. – Выходите! Чем вы там занимаетесь?

– Не твое дело! – заорал Орлов. – Пошел вон!

– Уже иду, – дверь затрещала под могучим напором Сергея, но тут Катрин торопливо повернула латунную ручку.

– Стой! – Орлову удалось схватить ее за рукав. Катрин вырвалась, но, прежде чем вихрем вылететь из ванной, на мгновение замерла.

– Катрин… Ты действительно рассказала им, что я тебя… – дверь распахнулась, и на пороге появился взъерошенный Булгаков. Не обращая на него никакого внимания, Орлов требовательно смотрел на Катрин в ожидании ответа.

– Нет, – губы ее затряслись. – Это все, что тебя волнует?

И Катрин вышла, понимая, что еще чуть-чуть, и расплачется прямо здесь. «Еще и жалкий трус. Он боится».

– Слушай, ты, сукин сын, – прорычал Булгаков, сгребая Орлова за ворот рубашки. – Я тебя в порошок сотру!

– Отвяжись, – ухмыльнулся тот и, высвободившись, последовал за Катрин в спальню. Там он нашел ее, рыдающую подле Анны, на кровати. Все в растерянности стояли вокруг, не понимая, как ее утешить.

– Успокойся, Катрин, – приговаривала Анна, поглаживая подругу по темноволосой голове. – Тебе надо успокоиться… Нам всем нужно успокоиться…

– Какое уж тут, к черту, спокойствие, – резко произнес Рыков и, присев перед Катрин на корточки, взял ее за руку. – Катрин, душа моя, послушай. Не плачь, киса… Мы тебя любим… Мы все твои друзья – ты же знаешь…

– Чего-чего, а друзей у нее хватает, – лицо Орлова передернула сардоническая гримаса.

– И мы сумеем защитить ее, – твердо произнес Олег, поднимаясь и откидывая со лба длинную прядь роскошных волос.

– От кого это ты собрался ее защищать? – окрысился Орлов.

– От тебя, урод, – лицо Олега заледенело презрением.

– Тоже мне, защитничек нашелся. Ты б постригся, наконец, – желчно обронил Орлов и, отпихнув того, вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.

Когда Зубов заглянул в спальню, лица молодых людей, прежде напряженные и озабоченные, теперь были перекошены яростью. Что-то, безусловно, случилось, и это «что-то» ему предстояло выяснить.

Орлова опера обнаружили на кухне, трясущимися руками наливающего себе кофе. Подняв голову, он волком посмотрел на них. Зубов переглянулся с Глинским, и тот едва заметно поднял брови. Они прошли в кабинет и плотно притворили за собой дверь.

– Ты заметил? – негромко спросил майор.

– Еще бы! Похоже, они таки наехали на Орлова. Будем выяснять прямо сейчас?

– Да! Давай-ка зададим еще пару вопросов Астаховой. Тащи ее сюда. Глинский вышел, но через минуту вернулся, озадаченный.

– Ее там нет. Она в другой спальне. И меня туда не пустили.

– Что значит, не пустили? – возмутился Зубов. – Ты власть или кто?

– Там этот врач… – пробормотал Глинский. – Говорит, она плохо себя чувствует…

– Позови-ка его сюда… – велел Зубов, – и побыстрее.

Булгаков появился через минуту, недовольный и мрачный.

– Что случилось с Астаховой? – спросил майор. – Почему вы к ней не пускаете?

– Зачем она вам? – ответил вопросом Сергей. – Вы уже ее допрашивали.

– А вы не слишком много на себя берете, доктор? – ехидно ответил опер. – Думаете, я чем здесь занимаюсь?

– В любом случае, в данный момент она не в состоянии отвечать на ваши вопросы, – голос Булгакова звучал твердо. – У нее случился нервный срыв, я нашел у Антона снотворное и дал ей. Сейчас она спит.

– Что еще за нервный срыв? – в недоумении поинтересовался Зубов.

– Еще два часа назад она была в порядке, – добавил Глинский. – Если, конечно, не считать синяков и ссадин.

– За два часа много чего может произойти. Вы что думаете, попасть в такой переплет для женщины – гарантированное нервное расстройство.

– И как его зовут – это ее нервное расстройство? – спросил майор, в раздражении ожидая очередного уклончивого ответа.

Сергей не торопился, тщательно взвешивая слова. Потом, видимо, приняв решение, опустился на стул и скрестил руки на груди:

– Я хотел бы знать, официально ли вы меня допрашиваете? И должен предупредить, что я не обязан обсуждать с вами состояние здоровья моей пациентки без постановления суда.

– Это не допрос, а беседа. Правда, под протокол. Это во-первых. А во-вторых, с каких пор Астахова является вашей пациенткой?

– С того момента, как она обратилась ко мне за медицинской помощью, – сухо ответил Булгаков.

– Прекрасно. И все же вам не следует скрывать факты, – устало сказал Зубов.

– Скрывать? Упаси Бог. Мне нечего скрывать. Пожалуйста. Утром Катрин пошла в душ. У нее закружилась голова, она упала, ушиблась. Я подозреваю легкое сотрясение мозга.

– Не следует ли ей обратиться к специалисту? – вкрадчиво спросил Глинский.

– Я специалист, – коротко ответил Булгаков. – Я старший ординатор в отделении неотложной нейрохирургии Склифа. С кандидатской степенью, между прочим. И что такое сотрясение мозга, я себе представляю.

– Что вы заканчивали? – спросил Зубов.

– Первый мед. Работал в Бурденко. Ординатура и аспирантура. Потом меня пригласили в Германию, на работу в военный госпиталь…

– И каким же образом вы оказались в Склифе? – поинтересовался Глинский.

– Я не хочу говорить на эту тему, – лицо Сергея потемнело.

– А придется… – пробормотал Зубов.

– Моя работа не относится к делу! – отрубил Сергей.