Я кожей чувствовала, угадывала в его взгляде, что ещё минута, и мой выстроенный мир, где всё гармонично, и каждый счастлив, рухнет. И я этому даже не удивлюсь.

Последнюю неделю я испытывала чувство, что что-то подобное должно случиться. Всё просто не может быть так хорошо!

— Вита. Прости меня. Пусть не сразу, но прости, — поджав губы, произнёс Макс, завладев уже двумя моими руками.

— За что? — спросила я почти неслышно, ища в его глазах надежду.

«Хоть бы это оказалась какая-то фигня!» — молилась я про себя. Мы стояли друг напротив друга, как очень близкие люди, а ощущение было таким, будто прощаемся.

— Любимины наняли меня, чтобы я закрутил с тобой роман. Они хотят сделать тебя суррогатной матерью, чтобы ты выносила их ребёнка, — Макс говорил это безучастным тоном, будто докладывал кому-то постороннему. И лишь когда, слова иссякли, обхватил моё лицо руками и прижался лбом ко лбу:

— Я люблю тебя, Вита. Это правда. Знаю, ты не веришь и имеешь полное право, но я не подозревал, что влюблюсь, как мальчишка!

Он что-то говорил ещё, много, с запальчивостью того, кто ожидает возражения и кого не станут слушать слишком долго.

А я окаменела, будто умерла. Всё фразы о любви, о том, что мы вместе сможем что-то исправить, послать Вадима и Катерину к чёрту, о том, что я имею права не согласиться с чужими планами, и теперь мне вообще можно временно не искать работу, прошли по касательной, не слишком задев или потревожив.

Я стояла, не вырываясь, и никак не могла ничего выдавить: ни слезы, ни эмоции. Внутри, как в стеклянной клетке билось сердце, страдая и плача, а снаружи каменная статуя молчала. Я была раздавлена и опустошена.

Сейчас абсолютно не важно, как Катерина и Вадим вообще могли до такого додуматься, я подумаю об этом после. Сейчас важно то, что я снова ополовинилась, лишилась кожи.

Нож вонзился по самую рукоятку, а лезвие Максим ещё и пару раз повернул в ране.

Давно мне не было так холодно. Больно. Слишком давно, поэтому я забыла, как это бывает. Спасибо, что есть кому напомнить!

— Посмотри на меня, Вита, — встряхнул меня он и развернул к свету, равнодушно льющемуся из окна и обнажающему уродливую правду. — Я виноват, но дай мне шанс хоть что-то исправить. Просто помочь тебе. Не уходи.

И снова поток слов, от которых разболелась голова. Наверное, я никогда не слышала от Максима столько слов за один вечер. Обычно он совсем неразговорчив.

Впрочем, что такое обычно? Я ведь ничего не знала о нём. Зато теперь знаю достаточно.

— Мы не вместе, — ответила я на очередную его попытку строить планы. — Не вместе…

Слова прошелестели, будто сказанные кем-то третьим. Я даже не поняла, сама ли произнесла их или только подумала.

И чтобы не осталось никаких сомнений, повторила, сглотнув вязкую слюну с привкусом крови:

— Мы не вместе. И никогда не были.

***

Следующие несколько дней я почти не помнила. Будто кто-то взял большой мягкий ластик и бесследно подтёр часы моей жизни.

Я водила Алису в детский сад, ездила на работу, где уже подала заявление на увольнение, и монотонно просматривала вечерами вакансии в сети или выполняла заказы, капнувшие на почту от сайта по фрилансу. Лишь бы не оставалось времени подумать.

Засиживаясь за компьютером до утра, я, словно робот, выполнявший одну и ту же заданную программу, шла в душ собиралась на работу.

Милка, закадычная и единственная подруга, которая была в курсе всех подробностей личной жизни, только ахала в трубку:

— Как тебе удаётся не раскиснуть? Вот же гад!

Я отделывалась ничего не значащей общей фразой, которую прочитала в женском журнале: «Жизнь продолжается. Значит, это не моя судьба». И, ссылаясь на занятость, заканчивала разговор, отклоняя всякие намёки Милки на «посидеть в кафе и потрещать».

Сейчас я была просто не в состоянии и держалась только благодаря силе воле и тому, что запрещала себе всякие посторонние мысли и чувства. Я обернулась плотным коконом и, сжав зубы, как лошадь в шорах, смотрела только вперёд, не заглядывая на сторону.

«Держись! — говорила я себе мысленно, когда чувства подкатывали и грозили снести на хрен плотину моего внешнего спокойствия. — Заткнись и держись!»

На какой-то миг помогало, и разум подкидывал аргументы: у тебя дочь, ты не имеешь права предаваться страстям и тонуть в слезах. Надо выжить ради неё. И быть счастливой!

Последнее казалось невозможным. Днём я ещё как-то держалась, а стоило всё-таки заснуть, как снились бессвязные кошмары, и я просыпалась с криком и в слезах, пугая Алису так сильно, что потом приходилось её долго успокаивать. Пришлось самой обратиться к врачу и принимать пилюли. Спать я почти перестала.

Я и сама понимала, что долго так продолжаться не может, но пока ещё держалась. Хватало сил и на то, чтобы безжалостно отклонять всякие попытки Макса пойти на сближение. Я заблокировала его везде, где только могла: в соцсетях, телефоне, памяти, сердце. Но он не оставлял попыток взять меня штурмом.

Даже умудрился связаться с моей матерью. Не знаю как, но где-то достал её номер и набрался наглости позвонить. Мама долго цокала языком и восхищалась, какой культурный и влюблённый мужчина мне достался!

— Он уже готовый! Бери и пользуйся, — вздыхала она в трубку, пересказывая, как Макс страдает. Разумеется, о причине размолвки он упомянул вскользь, и мама искренне поверила, что виновата я. Мол, не могу выбрать между Максом и Вадимом.

— Он предал меня, — сглотнула я вязкую слюну, прилагая неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на кухне. Алиса в зале смотрела мультики, и я закрыла двери так, чтобы она не слышала разговор. За то, что я, в конце концов, не расплачусь, поручиться не могла.

— Ну, я поняла, что это твой бывший нанял его, чтобы вернуть, — тон матери меня рассмешил. Она, конечно, думала, что Макс рассказал ей правду.

Злость, ураганом взметнувшаяся в душе до небес, придала мне сил и на время осушила слёзы. И я пункт за пунктом выдала матери всё, до последней подробности.

Она выслушала и твёрдым тоном приказала немедленно прекратить истерику. Словно получив пощёчину, я заткнулась и, схватив кухонное полотенце, всхлипывая, дрожащими руками, принялась вытирать слёзы.

— Чёт они там совсем с ума посходили, — хмыкнула мама, когда я сказала, что пришла в себя. — Надо ж придумать такое! У тебя там прям не жизнь, а «Сага о Форсайтах».

Конечно, она сразу предложила приехать и пожить у меня, на что получила вежливый, но решительный отказ. Я люблю маму, но не для того сбежала в Москву, чтобы выдерживать её нравоучения и здесь.

Она уже затянула старую песню о карме и о том, что я наказана за связь с женатым человеком.

— Спасибо, золотые слова поддержки, — усмехнулась я, и страдания немного отступили. Пора бы возвращаться здоровому цинизму, он-то меня никогда не подводил и не раз выручал из щекотливой ситуации!