— Давайте сразу пройдем в сарай, шериф. Я очень благодарен вам, что вы приехали один.

— Мне жаль, что мы с вами встретились по такому печальному поводу. Примите мои соболезнования, Лу.

Ничего не ответив на это, Лу повел его к сараю, который располагался довольно далеко от дома. Он частично был переделан под зимнее жилье для кур Бетти, и здесь стоял сильный запах курятника. У входа Лу отступил в сторону и мрачно предложил шерифу зайти первому.

Когда Деке вошел, он почувствовал, как ему сдавило грудь. На нижней балке, использовавшейся для сушки цветов и трав, безвольно висело тело мальчика, который с виду был ровесником его дочери. От подбородка до кончиков белых спортивных носков он был укутан в голубое одеяло. Деке обратил внимание, что ноги его были всего в нескольких сантиметрах от пола, достаточно близко, чтобы встать на цыпочки, если бы ему этого захотелось. Вокруг было разбросано несколько журналов сексуального содержания, а один из них был открыт на странице с фотографией, очень напоминавшую эту реальную сцену. На соседнем стуле, рядом с парой ровно выставленных потертых ботинок, лежали аккуратно сложенные джинсы и белые трусы в обтяжку.

— Боже мой, Лу, — сказал Деке, сморщив нос от сладковатого запаха разложения. — Что здесь произошло?

— Мы думали, это вы нам скажете, — ответил Лу. — Потому что мы с Бетти точно этого не понимаем. Вы снимите это одеяло, шериф. Все в порядке.

Содрогнувшись от того, что он ожидал там увидеть, Деке осторожно, чтобы оставить нетронутым место преступления, шагнул вперед и кончиками пальцев стянул одеяло.

— Ох, Господи Иисусе, Лу…

Мальчик был обнажен, живот его раздулся, и на нем уже появились зеленоватые следы разложения. Вокруг шеи был завязан толстый шнур промышленного удлинителя.

— В таком виде его обнаружила Бетти, — сказал Лу. — Как вы называете этот вид… сексуальных извращений, шериф?

— Автоэротическая асфиксия, — ответил Деке, вновь набрасывая одеяло на голое тело мальчика. — Я не очень в курсе, знаю только, что это одна из самых последних сексуальных причуд. — Он показал на страницу раскрытого журнала. — Похоже, здесь даются пояснения. В принципе, дело заключается в том, что человек во время мастурбации подвешивает себя, чтобы перекрыть доступ кислорода к мозгу. Очевидно, недостаток кровообращения и кислорода как-то увеличивает сексуальное наслаждение.

Лу, похоже, был близок к обмороку. Деке взял его за руку и вывел из сарая на задний двор. В окне кухни появилась Бетти Харбисон, серое лицо которой сейчас напоминало лицо утопленницы.

— Как ваша жена пережила это? — спросил Деке, тут же мысленно одернув себя за этот абсурдный вопрос.

— Примерно так, как и можно было ожидать. Она безутешна. Все это какая-то нелепая бессмыслица. Это настолько на него не похоже…

— Что именно?

— Бетти хорошо воспитывала нашего мальчика. Он во многих отношениях похож на нее. Любит, чтобы все было аккуратно и опрятно. Он оставил беспорядок на кухонном столе…

— Что вы имеете в виду?

— Я ничего не понимаю в этих делах… эта автоэротика… или как там вы ее называете. Мне кажется, что он спешно вышел, когда ел за кухонным столом. Он вскочил и оставил надкусанный сэндвич и несколько бисквитов, намазанных арахисовым маслом. Повсюду были крошки, у банки с маслом крышка снята, откручена пробка на бутылке с горчицей. Он так никогда раньше не делал. Всегда после себя все убирал.

— Можете мне показать то, о чем вы говорите?

— Конечно.

Через заднюю дверь они прошли в кухню, достаточно просторную, чтобы оборудовать там меблированную комнату для сдачи жильцам в аренду. За большим круглым столом сидела Бетти, безмолвная и шокирующе бледная. Деке заставил себя не отводить глаза, когда она подняла на него убитый горем взгляд.

— Дорогая, — нежно произнес Лу, взяв ее безжизненную руку, — приехал шериф, чтобы провести расследование.

— А что тут расследовать? — спросила Бетти, бросив на него пустой взгляд.

— Ну, я рассказал шерифу, что Донни никогда бы не вышел из дома, оставив кухонный стол в таком виде.

Деке увидел, что он имел в виду. Кожура апельсина, недоеденный сэндвич, разрезанные бисквиты, нож, которым намазывали арахисовое масло, прилип к столу. Но, с другой стороны, родители мальчика уехали из города на несколько дней. Масса времени, чтобы убрать за собой до их возвращения.

— Лу, когда вы с женой уехали в Амарилло?

— В понедельник утром, после завтрака. Синди должна была родить после обеда. Мы выехали обратно сегодня, чтобы успеть на футбольный матч завтра вечером.

— В понедельник утром, — задумчиво повторил Деке. Сегодня четверг. Мальчик, похоже, мертв с понедельника, может, со вторника. — Что-нибудь еще выглядело необычно?

— Ну, в общем, да. Рэмси. Когда мы приехали, он был едва живой от голода.

— Рэмси?

— Рэмси — это барашек, талисман нашей футбольной команды, за которым Донни присматривает. Когда мы приехали домой, кольцо на калитке его загона было снято. Мы нашли его в соломе. Донни никогда раньше не оставлял загон открытым. Этот маленький приятель так привык к своему загону, что даже не подумал о том, чтобы воспользоваться калиткой. Он мог бы выйти и поесть траву во дворе. Но на самом деле он все это время оставался в загоне и чуть не умер с голоду. Единственное, что мне приходит в голову в этой связи… — Лу отошел немного в сторону, чтобы жена не могла его слышать, — это то, что Донни мог думать о том… что рискует жизнью, и сам снял кольцо, решив, что Рэмси выйдет из своего загона, когда у него кончится еда.

— Останьтесь с Бетти здесь, а я пойду немного осмотрюсь, — распорядился Деке. — И еще, не могли бы вы включить какое-то освещение на заднем дворе?

— Конечно, — сказал Лу и щелкнул выключателем.

Задний двор залило ярким светом. И все же Деке сходил к себе в машину за фонариком. Вернувшись, он направил луч на землю в поисках… следов борьбы, возможно. Ничего такого он не увидел, но твердо утоптанная земля с редкими клочками сухой травы явно недавно была разровнена. Осветив фонариком загородку, он заметил пару наблюдавших за ним блестящих встревоженных глаз и услышал беспокойное сопение, но барашек все равно оставался в своем стойле и не собирался выходить, чтобы выяснить, в чем дело. Кольцо снова висело на столбике ограждения. Лоханка была наполнена свежим кормом.

Деке направил луч под бетонный столик для пикников и в тени под ним заметил кое-что интересное. Встав на четвереньки, он вытащил найденный предмет своим носовым платком. Это была серая кошачья лапа, отрезанная, судя по отсутствию внутри костей и хрящиков, скорее всего, от чучела. По размеру она была слишком большой, чтобы принадлежать домашнему животному, с загнутыми и пугающе острыми когтями, и Деке подумал, что это лапа горного льва или рыси.

— Лу! — позвал он.