Меня пронзает оргазм, тут же заставляющий кончить и Криса. Теперь, когда его губы скользят по моей шее, я слышу каждую нотку его удовольствия.

Он остается во мне, пока не выравнивается дыхание и не возвращается зрение.

– Доброе утро, красавица. Не знаю, что стало причиной, но черт подери!

Крис целует меня в плечо, и я кожей ощущаю его улыбку.

– Доброе утро.

– Думаю, ты вытрахала из меня все похмелье.

Я смеюсь.

– Какой приятный бонус, правда?

– Точно, – Крис поднимается. – Привет.

– Привет, малыш.

– У вас все хорошо с Сабином? – интересуется он. – Ты осталась у него? Разговаривали допоздна?

Я киваю.

– Ага. Все нормально. Он чувствует себя паршиво после вчерашнего.

Крис касается единорога на моей цепочке.

– Это от него?

– Да, – с заминкой отвечаю я.

– Мне нравится. – Однако в улыбке Криса проскальзывает легкая грусть. – Блюй радугой, да?

– Ты не против, что я надела его на твою цепочку?

Он кажется почти смущенным моим вопросом.

– Конечно, нет, Блайт. – Он обводит пальцами мои брови, скулы, спускается к линии челюсти. Я знаю, как он выглядит, когда сильно задумывается, поэтому жду, пока Крис сформулирует мысль. – Нас у тебя двое. Ты это понимаешь.

– Крис, это не…

Он останавливает меня.

– Не совсем. Не то, что между нами, но нечто сильное. И нас у тебя двое.

Я начинаю спорить, но он меня прерывает.

– А еще от меня несет потом, как от лошади, и я умираю с голоду. Как насчет того, чтобы мне принять душ, а затем свозить тебя на ланч?

– Как насчет того, что мы примем душ вместе, а потом ты отвезешь меня на ланч?

– Самое лучшее предложение дня, – он подмигивает и встает с постели. А потом хватает меня за руку и тащит в ванную.

Как бы счастливо я ни могла провести весь отпуск, сидя на веранде и любуясь калифорнийским побережьем, но приезд Зака воспринимаю как толчок выбраться всей компанией в центр Сан-Диего на экскурсии. В один вечер мы изучаем Квартал Газовых Фонарей и ужинаем в Сирсакере, а в другой пируем в Маленькой Италии.

Вчера я настояла отправиться любоваться китами. Да, у нас есть такие же экскурсии в Бар-Харборе.

«Но это же калифорнийские киты!» – с энтузиазмом восклицала я.

Правда, закатывание глаз и ворчание по поводу «праздного туризма» быстро утихли, прерванные захватывающим зрелищем мигрирующих в Мексику серых китов. Не говоря уже, что мы видели много дельфинов и морских львов.

Сегодня утром в центре города проходит зимний фестиваль, так что мы вчетвером глазеем на парады, едим возле продуктовых тележек и останавливаемся у столиков с многочисленными поделками местных умельцев.

– Рукоблудие, а не рукоделие, – бурчит Сабин себе под нос.

Воздух немного прохладный, но небо очаровательного ярко-голубого цвета. Я застегиваю ветровку и жду, пока Зак купит огромный крендель.

– Тут порций на пять, по-моему, – радостно заявляет он, намазывая горчицей.

От горячей выпечки поднимается пар, а от соленого запаха у меня текут слюнки.

Я уже достаточно съела, но все равно беру и себе тоже.

– О боже, это восхитительно, – с трудом выговариваю я с набитым ртом.

– Правда?

Мы гуляем вместе и останавливаемся, когда Эстель и Джеймса заинтересовывает артист, одновременно жонглирующий кеглями и катающийся на одноколесном велосипеде.

– Я рада, что у тебя получилось ненадолго выбраться к нам, – замечаю я.

– И я, – кивает Зак.

– Похоже, у Эрика все хорошо, да?

– Ага, – соглашается он. – Эстель и Джеймс тоже наконец-то вместе, как я погляжу. На этот раз у них все гораздо лучше. Они более уравновешены и спокойны.

– Согласна.

– И вы с Крисом тоже отлично смотритесь. Мне нравится находиться рядом с вами.

Раздаются аплодисменты, и это хороший предлог, чтобы помолчать минутку. Остался единственный человек, о котором он не упомянул.

Это делаю я.

– Как ты думаешь, Сабин справляется?

Зак откусывает еще кусочек и медлит с ответом.

– Ну, – тянет он, – такое ощущение, что с ним что-то происходит.

Временами Зак – единственный, с кем у меня выходит обсуждать определенные темы. У него похожая история, и мы ощущаем связь, потому что оба любим парней Шепардов, парней с душевными травмами. Как бы крепка ни была эта связь, мы все равно остаемся посторонними и можем наблюдать со стороны и видеть то, чего они не всегда замечают. Существует кодекс молчания, которому мы с Заком научились следовать, и нарушаем его мы только наедине.

– Что ты заметил? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Слегка отстраненный. Чуточку злой. Язвительный, но в следующую минуту – само очарование.

– Сейчас он очень непредсказуем.

– Да. Сабин часто наблюдает за тобой, – сообщает Зак. – За тобой и Крисом.

– И все же, – говорю я, когда мы идем смотреть на барабанщика, который отбивает ритм на стальных барабанах, – сегодня он совсем не смотрит на меня. Не понимаю, а вдруг он на меня злится.

– Блайт, мне кажется, все совсем наоборот.

Я не успеваю спросить, о чем это он, как появляется Эстель и возбужденно машет у меня перед лицом листовкой.

– Поспешим, нужно пройти пару кварталов. Мы обязаны поглазеть на танцующего брейк-данс арфиста-фокусника!

Я понятия не имею, что это значит, и звучит по-идиотски, но Эстель так загорелась этой идеей, что нам остается лишь следовать за ней. Зак слегка отстает и берет Эрика за руку. Мне нравится видеть, как Эрику комфортно проявлять чувства на публике. Его никогда не напрягало касаться Зака на глазах своей семьи, меня и Джеймса, но сейчас я впервые вижу его таким перед лицом большого и жестокого мира.

Сабин сегодня непривычно тихий, поэтому я нахожу его в толпе и иду рядом. Он всегда шумный и озорной, поэтому такое поведение сильно бросается в глаза и настораживает.

– Привет. – Я приобнимаю его за талию и удивляюсь, когда он не обнимает меня за плечи. Обычно именно так Сабин и поступает. Поэтому я понимаю, что с ним не все в порядке. – Тебе весело?