– Позвольте дать вам небольшой совет, – продолжил дон Хуан. – Берете ржаной хлеб, отщипываете от него маленький кусочек мякиша, смачиваете в оливковом масле и скатываете в шарик. Шарик должен быть чуть меньше горошины и достаточно твердым.

– И что? Форель хорошо идет на такую приманку? – Петрарка был явно заинтригован.

– Ну… Обещать не могу. Но – попробуйте.

– Спасибо, любезный… ммм…

– Дон Жуан де Тенорио, – подсказал виконт.

– Запомню и ваше имя, и ваш совет, – кивнул поэт. – Поистине, сегодня день великих приобретений и открытий!

По лицу виконта Нарбоннского пробежала тень: выходило так, что из троих посетителей Петрарки лишь он один ничем не обрадовал поэта.

– Что ж, господа, прошу в мое скромное жилище, – сказал мэтр Франческо. – Служанка приготовит нам прекрасный обед.

Дом поэта и впрямь оказался весьма скромным, однако очень уютным. Служанка хлопотала у очага.

Дон Хуан наконец-то решился показать Петрарке свой черный агат.

– Что я могу сказать вам, сударь? – Поэт задумался. – Камень ваш какой-то странный. На первый взгляд обычный черный агат…

– Но очень хорошего качества, мэтр Франческо, – вставил мсье Гийом.

– Да, качество отменное, – подтвердил Петрарка. – Но ведь это не редкость среди черных агатов. Меня удивляет другое…

– Что же? – напрягся де Тенорио.

– А вот что. Когда смотришь на него, то очень трудно отвести взгляд. Или мне это только кажется, поскольку я обладаю чрезвычайно тонкой натурой? Возможно, человек простой таких чувств не испытывает. А у меня такое ощущение, будто взгляд словно тонет в черноте этого камня, словно я смотрю внутрь себя самого…

– А возможно ли, чтобы этот камень обладал магическими свойствами? – спросил дон Хуан.

– Не только возможно. Он обязательно обладает, – уверенно подтвердил Петрарка (при этом высказывании мэтр Гийом украдкой усмехнулся). – Вообще любой черный агат заключает в себе Венеру и Сатурна. Он защищает своего обладателя от катастроф и внезапной смерти, дарует ему внутреннюю силу, твердость духа, мужество и бесстрашие. Ваш черный агат, как мне кажется, обладает этими свойствами во сто крат больше, нежели обычный. Я бы не побоялся сказать, что…

Петрарка помедлил.

– Так вот, дон Жуан, я бы, пожалуй, сказал, что ваш черный агат дает власть над силами ада!

Тенорио вздрогнул.

– Хотите, мэтр Франческо, я расскажу вам удивительную легенду о магической силе геммы из черного агата? – вступил в разговор виконт Нарбоннский.

– Да-да, расскажите, – живо откликнулся Петрарка.

Дону Хуану стало ясно, что поэт – большой охотник до такого рода историй.

– Это предание времен Карла Великого. Не слышали?

– Нет, не слышал.

– Так слушайте. Согласно легенде, император Карл Великий страстно полюбил одну женщину, имя которой история, к сожалению, не сохранила. Столь сильной и болезненной была эта любовь, что Карл забыл все государственные дела. Дни и ночи он проводил с этой женщиной, а в те короткие мгновения, когда ее не было рядом, чувствовал себя потерянным и как бы распиленным пополам.

– Это я хорошо понимаю, – вздохнул Петрарка.

– Советники и военачальники Карла ничего не могли поделать со страстью своего владыки. Повлиять на императора и заставить его вернуться к делам управления страной не было никакой возможности.

– Я думаю, он был поэт и даже, возможно, писал стихи, – предположил мэтр Франческо.

– К вашему сведению, император Карл Великий вообще был неграмотным, – усмехнулся виконт.

– Значит, он был поэтом в душе, – заключил Петрарка.

– Возможно, – не стал спорить Нарбонн. – Так вот, однажды эту женщину постигла внезапная смерть. Кто знает, возможно, ее отравили приближенные Карла – ради блага государства. Но подданные рано радовались: страсть императора не утихла. Он затворился в комнате с трупом возлюбленной и теперь ласкал мертвое тело!

– О Боже! – невольно вырвалось у мсье Гийома.

– Так говорит предание, – развел руками виконт Нарбоннский. – Должен заметить, во избежание недоразумений, что труп нисколько не подвергался тлению, это обстоятельство несколько извиняет обезумевшего от любви императора. В то время был при дворе один монах, известный своей святостью. Он стал усердно молиться Богу, и Господь открыл ему тайну происходящего. Монах услышал голос: «Причина царского безумия находится под языком умершей!» Святой отец ночью пробрался в опочивальню императора, когда тот ненадолго забылся сном, и под языком мертвой женщины нашел маленькую гемму из черного агата.

– А, вот оно что, – закивал головой Петрарка.

– Да, именно так, – подтвердил виконт. – И как только монах извлек гемму из-под языка умершей, ее тело тут же рассыпалось в прах. Император ужаснулся и приказал похоронить останки.

– На этом, надо полагать, все злоключения кончились? – спросил Петрарка, который явно увлекся историей.

– Представьте себе, нет! – вздохнул виконт. – Монах бросил гемму в близлежащее болотце. Однако магическая сила черного агата продолжала действовать и в трясине! Императора постоянно тянуло к этому болоту, он с наслаждением пил из него воду, просиживая на берегу целыми днями. В конце концов, понимая необходимость вернуться к государственным делам, он перенес сюда свою резиденцию. Здесь же, возле болота, его и похоронили много лет спустя.

Все помолчали.

– Правда это или нет, но эта легенда лишний раз доказывает, что черный агат обладает определенной силой, – назидательно промолвил поэт.

Де Тенорио слушал эту историю вполуха, думая о своем. При этом он машинально разглядывал скромное убранство комнаты. На массивном столе – несколько отточенных гусиных перьев и склянка с чернилами, изготовленными из сока чернильных орешков. Дон Хуан приблизился к стене и стал рассматривать пожелтевший документ в деревянной рамочке.

– Что, сударь, занятная грамота, не так ли? – лукаво и в то же время с гордостью спросил Петрарка.

Все подошли поближе.

– Сия бумага, – продолжил Петрарка, – есть не что иное, как официальное свидетельство, что именно я первым взошел на вершину Ветреной горы. Точнее, я был вместе со своим младшим братом Джерардо. Как сейчас помню, случилось это двадцать шестого апреля 1336 года. Вы думаете, это легко – вскарабкаться на Мон-Ванту? Дело даже не в том, что высота горы – две тысячи метров. Просто подъем на вершину чрезвычайно сложен.

– А свидетельство зачем? – не понял дон Хуан.

– Видите ли, – почесал кончик носа мэтр Франческо, – есть в Париже один так называемый философ, зовут его Жан Буридан. Не слышали о таком у себя в Севилье? Целых два срока был ректором Парижского университета. Он прославился тем, что придумал парадокс про собаку, которая якобы умрет с голоду, если два абсолютно одинаковых куска мяса положить на равных расстояниях от нее. Собака, дескать, не обладает свободой воли и не сможет выбрать, с какого куска начать свою трапезу . Ну да Бог с ним, с этим дурацким парадоксом. Буридан уверяет, что именно он задолго до меня первым взошел на Мон-Ванту. Честно говоря, я знаю, что он не лжет. Он действительно покорил Ветреную гору в двадцатых годах, причем в одиночку.