Какими тогда были Некрасов и Тургенев?

Вот как описывает Авдотья Панаева свое первое впечатление от Некрасова:

«Некрасов имел вид болезненный и казался на вид гораздо старее своих лет»[162]. Она же передает свое впечатление от Тургенева, только что приехавшего из Берлина и проводившего лето на даче в Павловске: «На музыке, в вокзале, он и Соллогуб резко выделялись в толпе: оба высокого роста и оба со стеклышками в глазу, они с презрительной гримасой смотрели на простых смертных»[163].

А вот портрет Тургенева из письма Федора Достоевского брату (ноябрь 1845): «Поэт, талант, аристократ, красавец, богач, умен, образован, 25 лет (ошибается, на самом деле, 27, — И. Ч.) — я не знаю, в чем природа отказала ему? Наконец: характер неистощимо прямой, прекрасный, выработанный в доброй школе…»[164].

Позднее Достоевский переменит свое мнение о Тургеневе, станет относиться к нему враждебно, но пока начинающий писатель в восхищении от старшего собрата и, в отличие от Панаевой, не видит в нем никакого высокомерия.

Положение наших героев по ряду пунктов сильно отличалось и даже было в чем-то полярным.

Тургенев, хоть и не богач, — наследство он получил лишь со смертью матери, после 1850-го года, но человек с надеждой на богатство, только что вернувшийся из-за границы, получивший великолепное образование, говорящий, как минимум, на пяти европейских языках. И Некрасов, работяга-труженик, лишенный помощи семьи, зарабатывающий на жизнь литературным трудом, журнальной поденщиной, недоучившийся гимназист, ни одним иностранным языком не владеющий. Тургенев — блестящий красавец, вхожий в салоны, любимец дам, Некрасов — неуверенный в себе «плебей», с дурной наружностью и плохими манерами.

Некрасову в это время двадцать один год, Тургеневу — двадцать четыре. До встречи с «женщиной своей судьбы» каждый из них уже имел за плечами некоторый опыт чувств.

Тургенев. В том же Мемориале за 1842 год есть лаконичная запись: «Я лев». Эта самохарактеристика аукается с записками Панаевой, отмечающей походы Тургенева в дамские салоны и то, как он «во всеуслышанье рассказывал, когда влюблялся или побеждал сердце женщины»[165]. Сам Тургенев, вспоминая то время, себя не жалеет: «Я был предрянной тогда; пошлый фат, да еще с претензиями»[166]. А до этого была романтическая любовь к одной из пяти сестер Бакуниных — Татьяне (другая сестра, Любовь, была невестой Станкевича, Александру любил Белинский). И одновременно с «идеальной» любовью к Татьяне Бакуниной тянулась связь с деревенской белошвейкой из Спасского Авдотьей Ермолаевной Ивановой, у которой в мае 1842 года рождается дочь Пелагея (Полина). Девочку Тургенев не оставил: восьмилетнюю, послал в Париж, на воспитание в семью Виардо; Полина номер два забыла русский язык, возненавидела свою «приемную» мать, Тургеневу пришлось взять ее к себе, он жадно искал для нее женихов, мечтая скорее освободиться от тягостной заботы: дочка не любила ни природы, ни собак, ни художества — всего того, что так дорого было отцу.

Некрасов. Личная жизнь Некрасова скрыта от посторонних глаз, подспудна. Есть стихотворное признание самого поэта, говорящее о нежелание делиться своими любовными переживаниями: «Не допускал я никого / В тайник души моей стыдливой». Догадаться о некоторых фактах некрасовской биографии можно только по его стихам. «Первая» подруга поэта, его «протомуза», чем-то напоминала Панаеву… Об этом сходстве читаем в стихотворении «Зачем насмешливо ревнуешь?» (между 1852 и 1855).

Не знаю я тесней союза,

Сходней желаний и страстей —

С тобой, моя вторая муза,

У музы юности моей[167].

Из более конкретных черт «протомузы», первой возлюбленной Некрасова, можно назвать ее веселость. В стихотворении «Я посетил твое кладбище», условно датируемом 1856-м годом, поэт пишет:

Ты умерла… Смирились грозы.

Другую женщину я знал,

Я поминутно видел слезы И часто смех твой вспоминал.

Но, как кажется, в облике лирической героини, несущей черты Панаевой, веселость тоже проглядывает. Это о ней написано: «Где твое личико смуглое/ Нынче смеется, кому? (1855). Да и в своих записках Авдотья Яковлевна подчеркивает не только свое гордую замкнутость, молчаливость, отчужденность от общества (вызванную в большой степени ее двусмысленным положением), но и веселый смех, овладевающий ею по временам, особенно в присутствии мрачных и брюзжащих людей (см. рассказ о тесте Грановского).

Еще одно необходимое замечание. Первая подруга поэта, по всей вероятности, относилась к разряду женщин, выброшенных на самое дно жизни, к так называемым «падшим». Думаю, что именно к ней обращено стихотворение, столь любимое Достоевским и большим числом тогдашних гуманистов, воодушевленных идеей возвысить «падшую душу» до себя, дабы тем самым ее возродить.

Когда из мрака заблужденья

Горячим словом убежденья

Я душу падшую извлек

И, вся полна глубокой муки,

Ты прокляла, ломая руки,

Тебя опутавший порок…

(«Когда из мрака заблужденья», 1846 или 1845)

Кончается стихотворение призывом, ставшим своеобразным идеологическим кредо для демократической интеллигенции: «И в дом мой смело и свободно /Хозяйкой полною войди».

Провозглашенное в молодости поэт осуществил незадолго до смерти, когда женился на Фекле Анисимовне Викторовой, преображенной им в Зинаиду Николаевну Некрасову.

Легко ли было завоевать избранницу?

Тургенев в самом начале своих ухаживаний за Виардо, по словам язвительной Панаевой, не очень «ценился» певицей, был принужден коротать время за беседой с ее мужем, в то время как знаменитость принимала богатых и чиновных почитателей[168]. Влюбленный ловил каждый знак внимания: был вне себя от радости, когда Полина однажды потерла ему виски одеколоном, чтобы усмирить головную боль. Панаева называет молодого Тургенева «крикливым» влюбленным, свои чувства он не скрывал, присутствовал на всех концертах Виардо, громко аплодировал и кричал браво. Поведение вполне в духе тогдашних «обожателей» «очаровательных актрис». Разница проявится потом, когда он отправится вслед за Полиной и ее мужем во Францию, затем вернется в Россию и, не выдержав разлуки, несмотря на маменькины проклятия и угрозы, снова устремится за своей любовью и проживет вблизи нее безвыездно больше трех лет. Именно в это время сочиняются «Записки охотника» — книга, посвященная Полине Виардо. Это годы, когда Тургенев беден, когда только-только начинается его литературная известность, когда он в письмах осаждает Некрасова просьбами о денежных ссудах, когда он томится в надоевшем Куртавнеле, так как не имеет денег следовать за обожаемой певицей в ее гастролях…