Вошедшие в дом водитель и охранники остолбенели, слушая дикие вопли хозяина.

— Как бы он с собой чего не сотворил? — Петрович испуганно посмотрел на Марко. — Может, врача вызвать? Ну, дохтора, — настойчиво повторил он, видя, что итальянец его не понимает.

Слово «доктор» оказалось интернациональным, и Марко сообразил, чего от него хотят, однако протестующе замахал руками:

— Но! Но!

— «Но» да «но», — проворчал Петрович, — разнокался тут. Чай, не запрягал еще! Вот помрет Максим Палыч, чего делать будешь, макаронник проклятый?!

Ворча и ругаясь, Петрович отправился в свою комнату под лестницей. Охранники еще немного постояли, прислушиваясь, но вой как будто прекратился, и они устало разбрелись по своим комнатам.

Утром синьор Массимо вышел к завтраку как ни в чем не бывало — чисто выбритый, тщательно причесанный. Он даже улыбался, но глаза смотрели холодно и отчужденно. Покончив с омлетом, Фандотти приказал Марко заказать три авиабилета на Милан на завтра.

— Один билет для меня, другой — для синьоры Бардини, третий — для синьора Паоло Фандотти.

— Старый синьор хочет вернуться домой? — спросил Марко.

— Да. Здесь, в России, говорят: «Дома и стены помогают». Старику нужен отдых и покой.

— Но, насколько я помню, вам, синьор, выезд из Москвы временно запрещен, — осторожно заметил Марко, наливая хозяину кофе из тяжелого серебряного кофейника времен Екатерины Великой.

— Черт побери! — заорал Массимо, вскочив из-за стола. — Я не спрашивал твоего мнения насчет моего отъезда, я приказал тебе заказать билеты, слышишь?!

— Да, синьор, — кротко ответил Марко и потупил глаза. Щеки его стали пунцовыми, руки дрожали, он попытался убрать со стола чашки, но едва не разбил блюдце.

— Пусть затопят камин в зале. Я там поработаю, — и синьор Фандотти тяжелой походкой вышел из столовой.

Ему требовался отдых, проклятая голова не отключалась, мысли не давали покоя. Вчера вечером ему позвонил нотариус из Милана и официально заявил, что оглашение завещания синьоры Луизы состоится первого декабря, и неофициально шепнул, что Массимо ждет неприятный сюрприз, о котором он не имеет права говорить раньше положенного срока. Фандотти надавил на него, и нотариус признался, что свою долю в «Космите» и два дома в Сан-Ремо и Порто-Фино мать завещала внучке Софии, дочери Джины. Старая ведьма! Ведь она была прекрасно осведомлена о его трудностях в последнее время, и так подгадить. Даже после смерти продолжала пакостить собственному сыну! Массимо не мог ей этого простить. Она мстила ему за Лину, за его непослушание, за то, что он посмел жениться на ней против воли матери. Еще эта чертова кукла Джина! Она во всем поддерживала матушку в надежде получить хороший куш после ее смерти и не ошиблась! Джина настраивала мать против Лины и против него, Массимо, и добилась-таки своего!

К горлу подкатил отвратительный плотный комок, он мешал дышать, и Фандотти изо всех сил рванул воротник рубашки. Пуговицы с треском посыпались на пол.

Что делать? В последнее время он винил Лину во всех своих неудачах — в ссоре с родителями, в финансовых проблемах, но теперь жены нет. А проблемы остались.

Массимо едва не взвыл, но вовремя опомнился — вчера ночью он, кажется, не на шутку испугал прислугу. Хватит! Не распускаться! Нужно держать себя в руках.

Держась за сердце, он подошел к высокому французскому окну и прижался лбом к холодному стеклу. За окном валил снег, все тот же проклятый снег, он стал для Массимо символом безысходности.

Окаянная страна, с вечным снегом и тусклым солнцем! И ему нестерпимо захотелось домой, в Италию, яркую и праздничную, пахнущую Адриатикой и терпким вином, полную жизни и истории, в родной Милан. Черт занес его на Богом забытую окраину земли!

Фандотти глухо застонал и стукнулся лбом о дубовую раму. Как он устал! Ему совершенно необходимо уехать, и Массимо это сделает. Плевать ему на всю русскую милицию вместе взятую!

При этой мысли ему полегчало. Он уедет, оставит все беды здесь, отвлечется, и, быть может, ему еще повезет. Должно повезти. Не может не повезти. И Массимо ощутил слева теплое покалывание — сердце ожило и робко отозвалось на его мечты. Да, так и будет. Непременно будет.

Он уже хотел отойти от окна, когда заметил движение у въездных ворот — там засуетились охранники. Потом Массимо увидел, как автоматические ворота медленно поползли в сторону, пропуская во двор допотопный милицейский уазик, на котором обычно перемещался полковник Дубовой.

Фандотти отпрянул от окна, правый глаз предательски задергался, руки затряслись.

— Какого черта им здесь опять нужно?! — выдохнул он. — Неужели они докопались до?.. Нет, не может быть. Мы были очень осторожны. Нет. И какое их собачье дело, если я!..

Он испуганно оглянулся — в последнее время у него появилась дурная привычка рассуждать вслух. Массимо обругал себя за неосмотрительность, расправил плечи, втянул живот и отправился встречать непрошеных гостей.

Ольга шла медленно, ее слегка пошатывало от усталости, но усталость была приятной — за утро они со Стасом умудрились переделать массу дел. Медицинское вскрытие и баллистическая экспертиза подтвердили версию об убийстве Милены Валито.

— Не сама она лишила себя жизни, — заключил судмедэксперт Паша Саттаров. — Вот смотрите, под каким углом располагался пистолет, когда убийца нажал на спусковой крючок, — и он скальпелем показал угол наклона. — Видите: отверстие, куда вошла пуля, расположено не у виска, а ближе ко лбу, направление выстрела от лобной части к уху. Это абсолютно нехарактерно для самоубийцы. Кроме того, женщины и после смерти хотят быть красивыми, а пуля разворотила нашей красавице едва ли не половину лба. Уверяю вас, никаким самоубийством здесь не пахнет.

Ольга с сожалением посмотрела на синеватое с заострившимися чертами лицо Милены. После смерти она выглядела божественно. Если бы не обезобразившая лоб, черная запекшаяся рана с лохмотьями кожи по краям, эту женщину можно было бы назвать прекрасной. Смерть стерла налет житейской суеты, все ненужное и мелкое, оставив врожденное благородство и восхитительное выражение вечного Покоя и Высшей Мудрости.

Глаза Ольги противно защипало, и она отвернулась. Гадкое, липкое чувство вины перед Миленой опять накатило на нее, и она судорожно всхлипнула, со стоном, прерывисто, как всхлипывают наплакавшиеся дети.

Стас понял ее и, приобняв Пашу, тактично вывел его из прозекторской.

Пока Ольга со Стасом присутствовали на вскрытии, криминалисты занимались идентификацией оружия, что оказалось проще пареной репы. Пистолет был официально зарегистрирован на Массимо Фандотти. Выяснилось также, что на его имя оформлено порядка сорока единиц огнестрельного оружия, начиная с охотничьих ружей и кончая дамским револьвером французского производства. Оказалось, что синьор Фандотти принадлежал к категории страстных коллекционеров подобного рода продукции.