– Это еще зачем? – говорю.

– Развлечения, – отвечает она, – находятся поблизости отсюда. Вас отнесут.

– Развлечения находятся на этом самом месте, – и я с рычанием бросаюсь на нее, обхватив руками.

Клянусь Георгом, удержать эту штучку оказалось непросто: она извивалась, пытаясь вырваться, но я сжимал кольцо все крепче, вдыхая аромат ее духов и покрывая лицо и губы поцелуями.

– Но я же только провожатая, – хихикнула она, отстраняясь, – моя задача – проводить вас…

– До ближайшей кровати, крошка. Об остальном я позабочусь сам.

– Вы хотите меня? – говорит Сабба, изображая удивление, я же тем временем тискал ее все яростнее. – Ну… но здесь это не удобно. Поблизости есть место… Но я уверена, как только вы увидите другие предложения, то и думать забудете про Саббу. – С этими словами она запускает мне в рот свой язычок и вталкивает в паланкин. – В путь, это совсем рядом.

– Если дальше чем в десяти шагах, то это напрасная поездка, – говорю я, пока мы забирались внутрь и задергивали шторку.

Я прямо-таки кипел и хотел заняться делом немедленно, но, к несчастью, паланкин был из тех двойных седанов, в которых пассажиры сидят напротив друг друга, так что мне только оставалось лапать ее, ругаться, борясь с застежками платья и присвистывать, ощутив то, что скрывается внизу. Она же целовала и ласкала меня, со смехом прося потерпеть, а носильщики безбожно трясли нас, не давая возможности толком перейти к действиям. Мне было все равно, куда нас несут: взбудораженный страстью и шампанским, я потерял интерес ко всему, кроме красотки, дразнящей меня в темноте; наконец мне удалось вытащить одну грудь, и я прильнул к ней, но тут паланкин остановился, и мадам Сабба осторожно высвободилась.

– Одно мгновение, – говорит, и я догадался, что она приводит в порядок одежду. – Подождите здесь, – ее пальчики нежно коснулись моих губ, потом мелькнула серая полоска – это Сабба скользнула за шторку, и наступила тишина.

Полыхая от страсти и нетерпения, я прождал с полминуты, потом высунул голову. Некоторое время ничего не удавалось разглядеть во тьме, потом я понял, что паланкин стоит посреди какой-то зачуханного вида улицы, между темных зданий. Носильщиков и Саббы не было и следа. Кругом темень, ни огонька и ни звука, кроме отдаленного шума города.

Мое недоумение продлилось секунды две, потом его сменила ярость – отдернув занавеску, я, чертыхаясь, вылез из паланкина. И не успел еще почувствовать первый приступ страха, как заметил темные фигуры, скользящие по направлению ко мне с другого конца улицы.

Тем, что произошло потом, гордиться не стану. Понятное дело, я был юн и беззаботен, и славные деньки, когда мне удавалось без рассуждений давать деру – еще впереди, но даже тогда, учитывая афганский опыт и врожденную трусость, мою реакцию нельзя оправдать. В зрелые годы я не тратил драгоценных секунд на недоуменную ругань – еще задолго до появления темных фигур мне бы уже стало ясно, что исчезновение мадам Саббы предвещает страшную опасность, и я бы уже перепрыгнул через ближайшую стену и мчался бы по направлению к обжитым местам. Но в тот миг я, наивный юнец, просто таращился на них и кричал:

– Эй, кто вы такие, ч-т возьми? И где моя шлюха, чтоб ей сдохнуть?!

А они мчались ко мне, совершенно бесшумно, и меня вдруг озарило, что дело касается моей жизни. Тут-то Флэши проявил себя с лучшей стороны, да поздно. Один вопль, три прыжка, и я уже на шатком заборе между двумя домами; на миг я завис на нем, бросив взгляд на четыре приближающихся с ошеломляющей быстротой тени. Что-то пролетело у меня над головой, и я мигом оказался внизу и понесся по переулку, слыша позади глухие шлепки – это преследователи перемахивали изгородь следом за мной. Крича во все горло: «На помощь!», я свернул за угол и изо всех сил помчался по улице.

Если чему я и обязан спасением, так это своему малодушию. Даже герой не стал бы принимать бой – не в таких обстоятельствах, не в таком месте – но он хотя бы оглянулся, чтобы оценить, как близко преследователи, может быть, даже притормозил, размышляя, что предпринять дальше. И это стало бы смертельной ошибкой, так как скорость, с которой они передвигались, была ужасной. Мне хватило одного взгляда на их вожака: гибкое, как у пантеры, тело, в руке что-то сверкает, – чтобы я понесся, как угорелый, перепрыгивая через все препятствия, непрерывно призывая на помощь, но ни на йоту не сбавляя хода. Вот что советую усвоить всем юношам – если вы убегаете, бегите вовсю и не думайте ни о чем другом: не оглядывайтесь, не прислушивайтесь, не сомневайтесь ни мгновения – дайте страху управлять вами – вот ваш самый лучший друг.

Именно он вел меня добрую четверть мили сквозь пустынные улицы и аллеи, через изгороди, канавы и ямы – и ни одной живой души, пока, свернув за угол, я не оказался в узком переулке, ведущем к явно оживленной улице, так как на дальнем конце горели фонари, мелькали тени, а еще дальше на фоне ночного неба высились мачты судов с зажженными на них огнями.

– Помогите! – ревел я. – Убивают! Грабят! Ч-това сила! На помощь!

Вопя, я помчался по переулку, и тут, вот дурень, все-таки бросаю взгляд через плечо. А он тут как тут, выныривает, словно ангел тьмы, из за угла в каких-нибудь двадцати ярдах от меня. Я припустил еще быстрее, но пока вертел головой, потерял направление; внезапно передо мной выросла ручная тележка, забытая каким-то растяпой-кули посреди дороги. Пытаясь обогнуть ее, я споткнулся и растянулся на земле. Через долю секунды я снова был на ногах, откуда-то спереди доносились крики, но мой преследователь успел сократить разделяющую нас дистанцию наполовину, и, кинув на него испуганный взгляд, я заметил, как его рука взметнулась над головой, что-то блеснуло, завертелось в воздухе и нестерпимая боль пронзила мое левое плечо. Я упал в кучу ящиков, а рядом звякнул метательный топорик.

Он настиг меня: перепрыгнув, словно заправский скакун, через тележку, преследователь приземлился на ноги, и пока я тщетно пытался заползти в поисках укрытия под разломанные ящики, выхватил из-за пояса второй топорик, перехватил поудобнее и стал тщательно прицеливаться. С конца переулка доносился топот ног, крики, но было поздно: в свете фонаря я видел, как ужасная фигура с похожим на черную маску поблескивающим лицом, по виду китайским, отвела назад руку, размахиваясь для броска…

– Джинго! – прозвучал чей-то голос, и в тот же миг что-то прошелестело над моей головой, человек с топориком вскрикнул, зашатался, и, к своему изумлению, я заметил, что из-под его вскинутого подбородка торчит предмет, напоминающий короткую вязальную спицу. Пальцы негодяя потянулись к ней, но тело будто отказывалось служить ему, и он неподвижно распластался на дороге. Не сознавая своего подражательства, я последовал его примеру.

Если от боли и ужаса я и отключился, то только на секунду, поскольку тут же почувствовал, как сильные руки поднимают меня, и услышал голос, сказавший по-английски:

– Слушайте, да его порезали. Эй, прислоните раненого к стене.

Потом другие голоса, в удивлении перебивавшие друг друга: