— Я всё переосмыслила, — признаюсь я. — Кое-что поняла.

— Например?

— Не всегда тот, кто выигрывает, является победителем.

— Это что вообще значит?

— Понятия не имею, — я качаю головой. Дверь в мою комнату приоткрыта, поэтому я вижу, как Артур проходит в кухню. — Я просто устала уже.

— От чего?

— От всего, Бен, — я подлетаю к двери, но закрываю её не хлопком, а осторожным толчком. — От людей, которых я не знаю, от прошлого, которого у меня больше не будет… От чужих проблем, от своих вопросов, от того, что я — не я, ты — не Бен, а Нина и вовсе почти мертва.

— Это неправда, — произносит Бен.

Но он не настаивает. Мне бы, наверное, хотелось этого, но мы оба знаем, что смысла во вранье нет, когда всё, что есть вокруг нас — это сплошная недоговорённость длинною больше, чем десятилетие.

— Я хочу снова контролировать свою жизнь.

Шаркающие шаги по ту сторону. Артур вернулся в свою комнату.

— Мы обхитрили Христофа, — я развожу руками. Он понимает, я уверена, что я имею в виду под этим жестом. — Мы выиграли. Вот только победа ли это?

Мелкая дрожь касается пальцев, поднимается к плечам, поселяется в голосе и показывается наружу вместе с последней фразой. Я не чувствую слёз, но отчётливо ощущаю холод вдоль позвоночника.

Панические атаки опасны тем, что ты никогда не знаешь точное время их прибытия. В один момент одна из них просто сцепляет свои тонкие костлявые пальцы на твоей шее, и всё, о чём ты можешь думать — это желанный конец.

— Мне всё равно.

Три коротких слова, объединённых во фразу, едва дотягивающую до полноценного предложения, бьют наотмашь.

Паника уходит на второй план, не успевая окончательно заключить меня в свои удушающие объятья. Не понимаю, как реагировать на то, что услышала. Бен должен всегда быть рядом, потому что только он знает, каково мне сейчас. Но то, что он говорит — это не похоже на поддержку или взаимопомощь.

— Прости? — переспрашиваю я. — Тебе всё равно?

— И тебе должно быть, — тем же стальным тоном произносит Бен. — А как иначе? Да, мы выиграли, но чтобы выжить, нужно что-то большее, чем просто слоняться вокруг и надеяться на удачу. — Бен делает шаг ко мне. Моя комната слишком мала по площади, чтобы этот шаг остался незамеченным. — Быть защитником — значит быть воином. Недостаточно победить в одной битве — тебе, Слава, придётся сражаться с собой и окружающим миром каждый грёбаный день. — Бен облизывает губы, отводит взгляд в сторону. — Таковы правила, и не я их придумал.

Поражает старание, с которым Бен пытается не казаться умным. Поражает и удивляет. Раньше все мои знакомые больше предпочитали демонстрировать любое своё превосходство напоказ, будь то глупые факты, почерпнутые из кроссворда, или реальные знания, полученные во время самостоятельного обучения.

А Бен… Он говорит умные слова, но преподносит их так, словно это наитупейшая ерунда, не требующая ни внимания, ни понимания.

— Как скоро Ваня придёт? — Бенов голос возвращает меня из раздумий.

— Минут через десять.

— Отлично. Тогда я могу у тебя кое-что спросить… Могу же? Мы ж, типа, друзья.

Бен чуть наклоняется, напирает. Я выставляю руку вперёд, упираясь кулаком ему в плечо.

— Можешь, но дай дружбану немного свободы, а то это всё начинает выглядеть странно.

Осознав мои слова, Бен передёргивает плечами и делает шаг в сторону кровати. Я приоткрываю дверь, выглядываю в коридор. Комната Артура снова заперта — он явно не заинтересован в том, чтобы подслушивать.

— Что ты решила насчёт Власа? — спрашивает Бен, когда я присаживаюсь на кровать рядом с ним, но на расстоянии достаточном для того, чтобы соблюсти некие негласные границы.

— Насчёт Власа? — переспрашиваю я. — В смысле?

— Ты дашь ему шанс, или что?

— К чему такие вопросы вообще?

— Я просто не хочу быть гавнюком в одиночестве, знаешь ли.

Бен хлопает себя по груди, видать, рефлекторно, ведь его форменная куртка висит в коридоре. Тогда он пулей мчится туда, а обратно возвращается шагом неуверенным, немного дёрганным. И что-то всё время подбрасывает в воздухе… квадратное и синее.

Сегодня с таким предметом я уже сталкивалась.

— Это всё, конечно, мило, — произношу я. — Но я сейчас не готова связывать себя узами брака…

— Смешно до истерики просто, — Бен скалится, зажимая коробочку для ювелирного украшения в кулаке. — Здесь не кольцо, Слава Богу, но проблемы мои это не уменьшает.

Бен подкидывает коробочку в воздухе, я ловлю её и сразу открываю.

— Ключ? — я осторожно подцепляю двумя пальцами аккуратное узорное золотое украшение в виде старинного ключа.

— Там ещё записка под бархатом.

Пока я разглядываю украшение, Бен забирает у меня коробочку. Вытаскивает из-под подкладки сложенную в квадрат бумажку.

— «Это ключ от моего сердца. Береги его. Я люблю тебя. Навсегда твоя, Поля», — зачитывает Бен.

— Ключ от моего сердца? — я протягиваю Бену украшение. — Как пошло, вульгарно и…

— Мило, — перебивает Бен.

— Да, мило, — соглашаюсь я, теперь уже не кривя сердцем. — И как человек, который носит это, — я отодвигаю край кофты и демонстрирую Бену свой кулон со знаком зодиака, являющийся частью нашего дружеского соглашения с Кириллом, — заявляю, что подарки такого рода обычно значат очень много для дарящего.

— Для того, кто получает, тоже. — Бен спешно прячет ключ в бархатную коробочку. — Слишком большая ответственность. — Коробочка снова отправляется в карман куртки, и пока Бена нет в комнате, я быстро проверяю, нет ли сообщения от Вани. Ничего. Но я уверена, что он придёт.

— И ты хочешь скинуть на меня ответственность за принятие своего решения? — мой вопрос летит Бену прямо в лицо, стоит ему только снова показаться в дверном проёме.

— Может, если я увижу собственными глазами, что сложное и на первый взгляд плохое решение не всегда ведёт к неправильному исходу, я был бы чуть смелее.

Бен считает, что наши ситуации похожи, но он забывает учесть одну главную исходную: в прошлом настоящем ему уже везло быть любимым, хоть и не долго.

В отличие от меня.

— Боюсь, ничем тебе помочь не смогу, — произношу я.

— В смысле?

— Бен, я решила дать Власу шанс.

Бен долго смотрит на меня в упор. Моя комната отделяется от остальной квартиры, и несмотря на то, что я слышу, как кто-то звонит в дверь, как её открывают, как Артур с кем-то здоровается, это долетает до меня словно издалека: со дна колодца или другого конца тоннеля.

Всё потому, что в моей комнате сидят два человека, одного из которых, по его мнению, только что предали.

Именно это сейчас думает