С трудом оторвав взгляд от полных грудей Келли, Алекос возразил:

– Ты не идиотка.

Но Келли не желала ничего слышать.

– Оставь меня в покое. Только ты можешь в одночасье превратить самый романтичный город мира в ад, – произнесла она и направилась к окну, обхватив себя руками. – Возможно, это место заполнено мертвыми телами женщин, которые выбросились из окна после ночи с такими мужчинами, как ты.

Подняв глаза к потолку, Алекос подошел к ней:

– Марианна создает уникальные, элегантные вечерние наряды. Заказы расписаны на четыре года вперед, потому что она лучший дизайнер, а я хотел для тебя самого лучшего.

Плечи Келли напряглись, но она не соизволила повернуться.

– Это было очень бесчувственно с твоей стороны!

– Но я же с тобой, а не с ней.

– Нет – ты не со мной, Алекос. Не совсем. Мы ведь просто притворялись все это время, не так ли? – сказала Келли, разворачиваясь к нему, вся в слезах, так что тушь текла у нее по щекам.

Алекосу пришла в голову мысль, что он никогда раньше не видел плачущую женщину, которая совершенно не заботилась о том, как выглядит. Вместо того чтобы тихонько хлюпать, Келли растерла слезы по лицу, окончательно перемешав их с тушью. Мужчина, которого никогда ранее не трогали женские рыдания, чувствовал себя чрезвычайно неуютно в сложившейся ситуации.

– Мы не притворялись…

– Притворялись. Ты когда-нибудь говорил мне, что любишь меня? Нет, конечно нет, потому что ты не любишь меня! Сначала я была девушкой для секса, а теперь превратилась в женщину, которая носит твоего ребенка… – Голос Келли сорвался. – И это просто безобразие. Вся эта ситуация – ужасная, непоправимая ошибка. А так быть не должно. Не должно!

Она снова зарыдала, но когда Алекос попытался утешающе обнять ее, она резко сбросила его руки.

– Ты снова это сделал. Когда Константин спросил тебя об отцовстве, ты ответил, что отцом не являешься! – кричала Келли, лицо ее было залито слезами, глаза были красными и распухшими, но Алекос стоял неподвижно, зная, что если дотронется до нее, то она придет в ярость.

– Келли…

– Нет! Больше никаких оправданий. Знаешь что, Алекос? Я больше не могу. Не могу продолжать жить на краю лезвия, думая, наступит ли тот день, когда тебе самому надоест притворяться. Не хочу, чтобы наш малыш жил в постоянном ожидании, придешь ты или нет, чувствуя себя виноватым. Ты не можешь сначала прийти, а через минуту уйти, потому что я знаю, каково это – стоять на пороге, ожидая отца, который не собирается возвращаться!

Алекос застыл, пораженный этим признанием Келли, ожидая, пока она не выговорится и не проронит реальные причины своей бурной реакции на его глупое поведение.

– Я хочу д-домой, – всхлипывая, сказала Келли. – Хочу обратно в Литтл-Молтинг. Мы обговорим детали позже.

– Ты ожидала отца на пороге? Это случилось с тобой? – мягко расспрашивал ее Алекос. – Твой отец заставлял тебя ждать?

Не разворачиваясь, Келли ответила:

– Я не желаю говорить об этом.

После этой фразы мужчина с трудом сдержал собственное раздражение.

– Милая моя, ты говоришь обо всем на свете! В твоей голове не проносится ни одной мысли, которая не оказывается высказанной, но это… это действительно важно, а ты никогда ранее не упоминала об этом. Почему?

Прошло мгновение прежде, чем Келли ответила.

– Потому что разговорами тут не помочь, – пробормотала она. – Мне нелегко говорить на эту тему.

– Келли, – обратился к ней Алекос, старательно подбирая слова. – В эту самую минуту мне тоже нелегко, как и тебе, так что было бы здорово, если бы именно сейчас ты не пряталась в раковину. Расскажи мне о своем отце. Я хочу знать. Это важно.

Она провела ладонью по лицу, вытирая слезы, и вздохнула.

– Моя мать провела полжизни, пытаясь превратить отца в того, кого она мечтала рядом с собой видеть.

– И что это значило?

– Муж. Отец, – хриплым от слез голосом ответила Келли. – Но он не хотел детей. Мама думала, что он привыкнет к этой идее, но этого не произошло. Время от времени совесть вынуждала его позвонить и пообещать, что он придет навестить меня. – Голос задрожал. – И я хвасталась друзьям, что папа заберет меня. Я паковала свои вещи и ждала его возле двери. А он не появлялся. Это заставляет тебя чувствовать себя ничтожным. Мое детство вовсе не напоминало сказку.

А она всегда мечтала о сказке.

Размышляя о собственном вкладе в разрушение ее мечты, Алекос задумчиво смотрел на Келли.

– Почему ты никогда мне не говорила об этом раньше? – спросил он.

– Потому что это не имеет никакого отношения к нам.

– Это имеет огромное отношение к нам, – громко произнес он. – Это объясняет, почему тебе так сложно доверять мне. Это объясняет, почему ты постоянно бросаешь на меня настороженные взгляды. Почему ты ждешь, когда же я совершу ошибку.

– Я бросаю на тебя нервные взгляды, потому что знаю, что сегодняшняя ситуация – это не то, что ты хотел. И я знаю, что у подобных историй не бывает счастливого конца. Мы могли быть вместе еще какое-то время – или, может быть, мы бы расстались, а потом сошлись бы снова, кто знает, – но это не то, что я хочу, Алекос. Я больше не верю в сказки, – произнесла Келли дрожащим голосом. – Но я верю в то, что заслуживаю большего. Как и мой ребенок.

С этими словами она отправилась в спальню, закрыв за собой дверь.

Алекос знал, что означает этот жест.

Келли выбросила его из своей жизни.

Келли уже в четырнадцатый раз набирала номер Вивьен, оставляла четырнадцатое сообщение на автоответчике и отключалась.

Ей было необходимо поговорить с кем-нибудь, но ее подруга не брала трубку.

Схватив салфетку, Келли звучно высморкалась. Ей надо было прекратить плакать. Это было просто смешно; сколько же воды мог пролить человек за сутки?

Она была не в состоянии самостоятельно путешествовать, поэтому согласилась сначала вернуться на Корфу, а оттуда уже вылететь в Лондон. И она прорыдала всю дорогу. Если ребенок еще недостаточно отпугнул Алекоса, то ее слезы точно сделали это, думала Келли, вспоминая многозначительное молчание Алекоса, когда он передавал ей салфетку за салфеткой.

Когда он не был занят вытиранием беспрерывного потока ее слез, то работал на компьютере, время от времени отрываясь от экрана, чтобы проверить ее состояние.

Проверить, не растаяла ли она в потоке собственных слез.

Но он больше не пытался вернуться к начатому накануне разговору. Алекос наверняка считал, что она упустила его, мрачно размышляла девушка, вспоминая выражение его глаз, когда он смотрел на нее.

Когда Келли сухо сообщила ему о том, что хочет отправиться в Лондон первым же рейсом, он согласился помочь ей, но как только они вернулись на виллу на острове, Алекос исчез, вероятнее всего, в офис, где он мог погрузиться в работу.