А лейтенант, закончив странное занятие, уселся на свое место.

— Нет, просто проверил, нет ли у тебя с собой пушки. А то опять нажрешься до глюков и начнешь выпендриваться, как прошлый раз на Первое мая.

— А что было первого мая? — спросил непосвященный Мысин.

— На природу мы ездили, человек семь, да? Ну там, Юлечка, Надя, Света из паспортного стола, в общем, обычный контингент. Так вот этот, — Юрий кивнул на потомка веселых молдаван, — вылакал литра два водки, ведро пива, а потом резко перестал нас узнавать и пробовал всех задержать до предварительного выяснения личности. Мы к нему: «Володя, Володя», а тот руку в карман сунул и кричит:

«Стоять на месте, а то всех перестреляю! Руки за голову!» А мы-то откуда знаем, со стволом он или нет…

Публика покатывалась со смеху, лишь Фортуна сидел с обиженным лицом.

— Да не было такого… — начал было он.

— Конечно, потому что ты не помнишь ни хрена…

Этот спор прервало появление официантки с подносом, на котором громоздились пивные кружки — большие, литровые, с фирменной эмблемой «Балтики».

— А вот и пиво! — с удовольствием сказал Колодников.

— Эх, сигарет надо прикупить, — хлопнув себя по карманам, пробормотал Фортуна и с грациозностью бегемота выскользнул из зала.

Началась дегустация. Вернулся Фортуна и с наслаждением отпил треть кружки, довольно крякнул и спросил:

— Ну и что это за сорт?

— «Жигулевское», — сказал Астафьев, но все с возмущением отвергли это предположение.

— Нет, ты что!

— Скажи еще «Очаковское»!

— На «Балтику» тоже не похоже, — сказал Мысин.

— Ну, Андрей, а ты что скажешь? — настаивал Фортуна.

— Черт его знает! — Колодников рассмотрел пиво на свет. — Но точно не «Жигулевское».

— Пожалуй, похоже на «Толстяка», — подал голос Березин.

— Вот! Это именно «Толстяк»! — подтвердил Фортуна.

— Сейчас проверим, — Колодников быстро поднялся с места и, открыв дверь, ведущую в главный зал, спросил:

— Девушка, какое вы нам пиво принесли?

— «Толстяк», — донеслось до всех.

Фортуна сиял, а Колодников уже поднял руки, собираясь признать свое поражение, но победителя низверг Андрей Мысин.

— Да что вы его слушаете! Он выходил в зал и все узнал заранее.

— Когда?! — вскипел участковый.

— Тогда! — в тон ему ответил Андрей. — Когда ты якобы за сигаретами ходил.

Зачем они тебе нужны-то?

Тут все просекли ситуацию и расхохотались. Фортуна действительно не курил, единственный из всех. На круглом лице молдаванина появилась хитрая улыбка, и, рассмеявшись, он признал свое поражение.

— А ты глазастый, — сказал он Мысину, добродушно похлопав его тяжелой рукой по плечу, — настоящий мент, все просек.

Сержант тут же от греха подальше пересел от Фортуны подальше.

За столом все вскоре разбились на группы, и Колодников вышел в общий зал, на самом деле купить сигарет. Кто-то его окликнул:

— Андрей.

Майор оглянулся по сторонам, но понял, что голос раздался из-за плотных портьер кабинета.

— Зайди, — предложил тот же голос.

Колодников стрельнул глазами по сторонам: влюбленные ушли, бармен за стойкой протирал бокалы. Раздвинув портьеры, Андрей вошел и искренне удивился, увидев человека, пригласившего его. За столом в полном одиночестве сидел его бывший одноклассник, а теперь основной враг — авторитет местных криминальных структур Аркадий Антонов, Антоша.

В школе на линейке они стояли на разных флангах. Антонов с его ста девяноста сантиметрами — первым, низкорослый Колодников замыкал строй. Впрочем, вместе учились они недолго. Родители Андрея переехали в новый район, и будущему оперу пришлось сменить школу, а Антонов скоро в первый раз сел, избив двух взрослых мужиков. Но искра неприязни успела пробежать между ними. Она разгоралась по мере профессионального роста бывших одноклассников.

Аркадий освободился, когда Андрей еще учился в милицейской школе, и сел второй раз, когда тот окончил ее. На этот раз он загремел надолго, убив в драке одного из противников и серьезно покалечив двоих. Нападавших было четверо, Антонов был вдвоем с Гусевым. Именно тогда на зоне он приобрел большой авторитет, и, вернувшись в Кривов, в начале девяностых Антоша заставил потесниться исконных кривовских. «пастухов», сколотив бригаду из подобных себе молодых отморозков.

Очень быстро он вышел в лидеры уголовного братства, пристрелив смотрящего за городом по кличке Василек. Доходы Аркадия росли, он не стеснялся менять машины одна круче другой, квартиры на престижные хоромы. Вершиной его «жилищной программы» стал дом на окраине города, на берегу речки Кривовки. Двухэтажная махина поражала своей невиданной для провинции вычурностью. Красный кирпич был уложен с выверенной безупречностью, узоры на облицовке, башенки по углам, круглые обводы окон, зеленая крыша из керамической черепицы. Ничего подобного в Кривове до сих пор не было. Двухметровый забор из того же красного кирпича поражал своей монументальностью, а решетки окон и ворот удивляли затейливостью узоров.

Все это время судьба словно нарочно сталкивала бывших одноклассников лоб в лоб. И дело об убийстве Василька, и все последующие уголовные дела на Антонова проходили через Колодникова. К сожалению, здесь он не преуспел. Подкуп и запугивание свидетелей, дорогие профессиональные адвокаты-крючкотворы из Железногорска — все это позволяло Антоше выходить сухим из воды.

— Присаживайся, не стой, — предложил Аркадий.

Антонова нельзя было назвать красавцем, но было что-то располагающее в его облике. Мощный, широкоплечий, с покатыми борцовскими плечами, круглой, правильной формы головой и коротко стриженными волосами, небольшой, чуть вздернутый нос, широко поставленные темные глаза, может быть чуть глубоко посаженные, — все вместе это создавало впечатление спокойствия и силы. Без сомнения, в нем от природы было заложено нечто способное притягивать к себе людей, быть лидером.

— И ты думаешь, я сяду? — усмехнулся майор.

— А как же. Я же тебя не школу зазвал вспомнить. Дело есть.

— Дело? — удивился Колодников, но все-таки сел.

— Толкни дверь, — попросил хозяин стола и, дождавшись, когда Андрей прикроет дверь, подтвердил:

— Да, именно дело.

— И какое же у тебя ко мне, менту поганому, может быть дело?

Аркадий поморщился. Был между ними один разговор, когда именно такими словами он охарактеризовал бывшего одноклассника.

— Ладно, не гоношись, давай лучше выпьем.

Чокаться они не стали, слишком много неприязни скопилось за эти годы, чтобы так просто преодолеть это чувство. Колодников выпил и удивленно посмотрел на рюмку, потом на бутылку.