В климатических зонах с явно выраженными временами года листва периодически сбрасывается. Но и в тропиках они стареют, ветшают и заменяются новыми. В любом случае листья рано или поздно оказываются на земле. Они могли бы лежать там вечно, спрессовываясь под тяжестью новой опадающей листвы, пока почва в лесу не истощилась бы окончательно, что означало бы смерть для всего леса. Но на помощь приходит многомиллиардная армия бактерий, грибов, ногохвосток, панцирных клещей и жуков. Они не ставят перед собой задачу услужить деревьям. Им просто хочется есть. И каждый из них подходит к этому вопросу по-своему. Одному нравится тонкая мякоть между прожилками листа, другому – сами прожилки, третий охотится за экскрементами тех, кто успел к пирогу первым. В Центральной Европе за три года опавший лист в результате такой многократной переработки полностью превращается в гумус, который деревья могут вновь усвоить с помощью своей корневой системы и извлечь полезные питательные вещества для строительства листьев, коры и древесины. Секундочку, а как же быть со всеми этими бактериями и насекомыми? Они ведь потребили часть питательных веществ. Их ждет та же судьба, что и листья. В лучшем случае их кто-нибудь съест, и они превратятся в те же фекалии, а в худшем им предстоит переживать эти метаморфозы живьем. В опавшей листве каждый день разыгрываются маленькие драмы. Точно так же, как львы охотятся в саванне на газелей, пауки и жуки охотятся на ногохвосток. На одном квадратном метре лесной подстилки и в слоях гумуса под ней обитают сотни тысяч живых существ, среди которых есть и сотни хищников. Если вы терпеливы и обладаете хорошим зрением, то можете сами понаблюдать за этими процессами. Ногохвостки в зависимости от вида могут вырастать в длину на несколько миллиметров, а пауки и насекомые – еще больше.

Накопленные в организмах животных питательные вещества очень быстро вновь включаются в круговорот и оказываются в распоряжении растений. Единственное, что не нравится этим крошечным существам, – холод. В таких условиях они прекращают всяческую активность. В здоровом лесу уже на глубине 10–20 сантиметров почва становится для них слишком прохладной. Гумус, который просачивается на данную глубину вместе с дождевыми водами, уже практически недоступен ни для бактерий, ни для грибов. По мере того как проходят тысячелетия, этот черно-коричневый слой становится все толще, и геологические условия могут сложиться так, что когда-нибудь он превратится в уголь. Часть гумуса вместе с грунтовыми водами оказывается еще глубже. Там живут уже описанные ранее очень медленные подземные обитатели, для которых время практически не существует. Им тоже нравятся органические вещества, а не пепел, остающийся после лесных пожаров. Как видим, природа создала куда более изощренную систему круговорота питательных веществ, в которой тысячи видов процветают, а не сгорают.

Однако зачастую эта система функционирует не так, как было задумано. Ей мешают люди, которые оказывают влияние на происходящие процессы. И не только посредством пожаров.

Давайте не будем ходить вокруг да около и возьмемся сразу за самую большую проблему: что вообще представляет собой природа? Девственные тропические леса? Далекие горы, на вершинах которых не побывал еще ни один человек? Цветущие альпийские луга, по которым медленно бродят коровы с колокольчиками на шее? Заброшенные карьеры, в которых скопилась вода и теперь громко квакают лягушки? Возможно, у природы столько же определений, сколько существует любителей этой самой природы. Но самое простое и распространенное звучит так: природа – это противоположность культуре, то есть все, что не создано и не изменено человеком. Такая формулировка весьма резко, но ясно очерчивает границы природы. Согласно другим представлениям, люди и их деятельность также являются неотъемлемой частью природы. Получается, что между природой и культурой нельзя провести четкую грань. Именно в этом и заключается проблема охраны природы в настоящее время. Что действительно нуждается в защите и от чего надо защищаться? Если говорить о наших краях, четкого ответа нет. Если же посмотреть на дальние страны, ситуация выглядит совершенно иначе. Разумеется, надо сохранить нетронутыми джунгли Амазонки. То же самое касается и Антарктиды, которая, в соответствии с международным правом, не принадлежит ни одной стране, и других регионов, будь то коралловые рифы у побережья Австралии или леса на Камчатке. У себя же дома можно пользоваться расплывчатыми нормами с учетом того, что культурная среда при определенных обстоятельствах тоже нуждается в защите, особенно если первоначальная природа уже полностью исчезла. Я все же выступаю за четкое разделение, иначе в один прекрасный день мы объявим частью природы и плантации масличных пальм на Борнео.

Но так ли просто провести это различие? Начиная с какой исторической эпохи мы должны считать человека фактором, противоречащим природе? Если с момента возникновения, то как быть с его предшественником гомо эректус, который отличался от нас весьма незначительно? Вопросов много, а ясных ответов нет. Лично я считаю, что линия разграничения должна приходиться на переходный период от охотников и собирателей к земледельцам. Здесь проходит водораздел, за которым начинается целенаправленное выведение и изменение видов животных, сознательное изменение ландшафтов и их преобразование в экосистемы, полностью подчиненные потребностям человека. В эту эпоху начинают отмечаться и первые случаи необратимого вмешательства в окружающую среду, например использование плуга. Вспашка плугом изменяет структуру почвы. Под ней создается уплотненный слой, который может сохраняться десятки тысяч лет. Он мешает дренажу воды. Кислород тоже не может преодолеть этот барьер. Как следствие, корни многих деревьев подгнивают, даже если им удается его пробить. Поэтому корни плоско распространяются в верхнем слое почвы. От этого страдает устойчивость дерева. После достижения высоты 25 метров эффект рычага настолько силен, что деревья начинают валиться от ветра.

Мы уже видели, какое влияние на растительность оказывают птицы и медведи, но люди тоже влияют на видовой состав леса. И не только посредством случайных изменений, вызванных ведением сельского хозяйства. В Германии на 98 процентах площадей, покрытых деревьями, хозяйственная деятельность ведется в промышленных масштабах. Но уже наши предки, жившие в каменном веке и пользовавшиеся не плугом и пилой, а луком и стрелами, вносили в природные процессы большую сумятицу. Поэтому я хочу вместе с вами вернуться на несколько тысяч лет назад и посмотреть, на что были способны наши предшественники, располагавшие весьма скромными средствами.

Деревья реагируют на климатические колебания, и крупнейшим среди них был последний ледниковый период. Остатки ледников, толщина которых достигала нескольких километров, растаяли примерно 12 тысяч лет назад, освободив поверхность земли. Лесов больше не было, потому что их в свое время уничтожили медленно двигавшиеся на юг массы льда. В Европе деревья были зажаты с двух сторон в клещи, потому что со стороны Альп тоже наступали ледники, мешавшие лесам уходить от холодов на юг. Поэтому одни виды деревьев вымерли, а популяции других сократились до мелких островков растительности в долинах боковых горных отрогов или на юге Европы, где было теплее. По мере таяния льда растительность робко начала возвращаться. Сначала это были мхи, лишайники и травы, но к ним быстро добавились карликовые кустарники и деревца. Появилась тундра, которую и сегодня можно видеть в северных областях Канады, Скандинавии и России и которая точно соответствует периоду, начавшемуся непосредственно после ледникового периода. Позднее начали появляться и деревья – сначала сосны и березы, которые лучше других могли противостоять холодам. Затем пришли дубы и другие лиственные породы, которые в большинстве мест вытеснили хвойные деревья. Но одна представительница хвойных, похоже, не слишком спешила с расселением. Это белая пихта. У нее очень низкая скорость миграции, и она к настоящему времени добралась только до середины Германии. Последовательность возвращения древесных пород вы и сегодня можете увидеть в Альпах. На верхушках гор все еще царит ледниковый период. Там можно встретить вечные льды. Чем ниже мы опускаемся, тем теплее становится и тем больше появляется разной растительности. Четыре-пять тысяч лет назад с юга пришли буки, которые сегодня составляли бы основную часть наших лесов, если бы наши современники не вырубали их и не высаживали взамен другие виды деревьев. Но только ли наших современников надо брать в расчет? Ведь вместе с растениями в области, освободившиеся ото льда, возвращались и наши далекие предки, ранее вытесненные ледниками на юг. Их было мало, и они вряд ли могли причинить ущерб появляющимся лесам. В границах современной Германии проживало в ту пору не более 4 тысяч человек. По мере потепления климата и расширения лесных массивов увеличивалась и плотность населения. Четыре тысячи лет до нашей эры численность людей перевалила за 40 тысяч и плотность населения составила 0,01 человека на квадратный километр. Другими словами, на 100 квадратных километров приходился один человек. Даже при большой потребности в топливе это вряд ли имело какое-то значение для леса, который на той же площади ежегодно может производить свыше 100 тысяч кубометров древесины. Этого количества хватило бы на отопление тысячи современных домов.