– Может быть. Вообще-то это издевательство над животными, тебе не кажется? И тем не менее в городе найдутся люди, которые с удовольствием бы поменялись с ними местами. Крыша над головой, пищи в достатке – об этом многие берлинцы могут только мечтать, – проговорила Хульда, и вокруг ее рта появились знакомые Карлу суровые складки.

– Сегодня воскресенье, Хульда, – взмолился он, – светит солнце, по крайней мере немножко, все остальные прекрасно проводят время. Может, хотя бы постараемся чуточку насладиться, прежде чем снова взвалить на наши плечи бремя ответственности за все человечество?

На долю секунды ему показалось, что она рассержена, ее глаза сверкнули. Но потом он увидел затаенную улыбку, спрятавшуюся в уголках ее рта.

– Насладиться, ну да, господин Норт, – она лукаво улыбнулась. – Я догадываюсь, что вы под этим подразумеваете. Примерно так?

Карл не успел опомниться, как Хульда поцеловала его. Напористо, с жаждой жизни, как ему показалось. Изумленный Карл крепко держал Хульду, но она и без того приникла к нему всем телом, а он наслаждался неожиданной атакой, позволяя целовать себя до умопомрачения. Это то, что он так любил в Хульде, подумал Карл в передышке между поцелуями: она была непредказуема как море, полное подводных сокровищ, которые, сверкая, могли неожиданно всплыть на поверхность. Нужно было только запастись терпением и дождаться этих благоприятных моментов – ведь было невозможно предсказать, когда они наступят.

Он почти сожалел, что не пригласил Хульду в свою маленькую квартиру на чай. Кто знает, чем бы закончился день, раз она, по всей вероятности, пребывает в таком хулиганском настроении? Здесь в зоосаде, на глазах у служащих и воскресных прохожих им оставалось только целоваться и даже в этом им приходилось чуть сдерживаться, если они не желали быть выставленными восвояси.

– Ну ты даешь, – жарко пробормотал Карл ей на ухо.

Хульда хихикнула, как девчонка, и в шутку одарила его шлепком.

– Оставьте свои руки при себе, господин инспектор!

Он запротестовал, смеясь, ведь в конце концов это она проявила инициативу.

– Фройляйн Хульда, я приличный мужчина, – сказал Карл, глядя на Хульду наигранно доверчивыми глазами. – Это ваши непристойные мысли и необузданные пальцы.

– Возможно, – ответила она легкомысленно. – Но нас здесь окружают слоны и обезьяны, а им неведома мораль. Я попала под их влияние. – Хульда отступила на шаг назад и поправила платье. – А теперь пойдем прогуляемся до русского павильона и выпьем пива.

Карл с сожалением отпустил Хульду и пошел рядом с ней по усыпанным гравием дорожкам. Колени не слушались, он шел как автомат и робко посматривал на Хульду, на ее красивый классический профиль, на раскрасневшиеся щеки. Если бы только она вся ему отдалась, подумал Карл, если бы только он смог ее убедить, что жизнь с ним – верное решение.

Но проблема заключалась в том, что он не мог ей этого обещать. Он прекрасно знал себя, знал хаос, в котором жил, множество бутылок, чье содержимое испарялось слишком быстро. Длинные ночи без мыслей, когда его одолевал страх, который порой так сковывал легкие, что он начинал задыхаться. А недели, когда он погружался с головой в акты «Красной крепости», раскрывая бесконечные убийства, неизменно, как маньяк, не обращая внимания на себя и других?.. В эти мрачные часы Карл не стал бы даже на Хульду обращать внимания, он это знал. Он бы бросил ее на произвол судьбы. Ее и детей. Ведь в браке появление детей неизбежно. Он втайне хотел семью, но знал, что из него получится такой же плохой отец, как и муж. И Хульду в роли домохозяйки, в заляпанном фартуке, с хнычущим младенцем на руках и укоряющим взглядом, когда он в очередной раз после ночей отсутствия явится домой, он не мог и не хотел себе представить. Хульда была ему слишком дорога. Современная женщина, как он сам сегодня выразился, не должна класть свою жизнь на стирку-глажку белья и бесконечное лечение детских болезней.

Кроме того, он был уверен, что Хульда все равно скажет нет. А страх этого слова было вынести тяжелее, чем все его сомнения в себе.

Поэтому Карл опять довольствовался тем, что шагал рядом и мечтал о ней, будто ее уже тут не было. Странно: втайне оплакивая совместную жизнь, которой не будет, он проворонивал те редкие моменты рядом с подругой, которые выпадали на его долю. Какой же он болван!

При виде маленьких мартышек, проворно скачущих в вольере с ветки на ветку и виснущих с помощью хвоста на головокружительной высоте, настроение Карла улучшилось ненамного. Даже обезьяны имели родственные связи, жили в целостном сообществе, печально думал он, наблюдая за самкой обезьяны, усердно выискивающей блох в шерсти самца. Детенышей мартышек их мохнатые родители с любовью носили, кормили, вычесывали из них блох. И лишь изредка, если они чересчур шалили, им доставался добродушный шлепок.

Карл ощущал себя инвалидом. Внешне у него имелись все конечности, но ему казалось, что ему удалили что-то внутри, обрезали сердечную связь с матерью, с любым человеческим существом, и ничто никогда не сможет залечить это.

Видимо, Хульда размышляла примерно о том же. Серьезными глазами она наблюдала за детенышами и наконец тихо произнесла:

– Так и хочется последовать их примеру, правда?

Карл кивнул:

– Это выглядит так естественно. Я имею в виду любовь. Ведь мартышкам не нужно учиться заботиться о своих сородичах, и только мы, люди, давно разучились любить и уметь ценить привязанности.

Хульда повернулась к Карлу, пожала его руку, натянуто засмеялась и сказала:

– Посмотри на нас! Мы стоим как два печальных тополя и завидуем этим блохастым обезьянам в клетке. Могу поспорить, бедняги завидуют нашей свободе и ищут путей выбраться из-за решетки.

– Возможно, – Карл взял себя в руки и постарался улыбнуться. – В этот раз наконец-таки я приглашаю тебя на пиво. Давай покажем этим обезьянам, кому из нас лучше.

Они побрели по широкой дорожке и вышли к павильону с напитками и закусками. Карл заказал два светлых пива и две венских сосиски с горчицей, хотя цены с большим количеством нулей повергли его в шок. Если так пойдет дальше, на зарплату инспектора криминальной полиции будет невозможно прожить. Что же тогда делать другим, которым на профессиональном поприще повезло меньше, чем ему?

Пиво было холодным, и Карл озяб на холодном ветру, пока пил. Вместе с тем ему хотелось выпить что-то более крепкое. Но он не желал проявлять слабость, демонстрируя Хульде свою зависимость от порции горячительной теплоты, которую дарит ему на короткое время шнапс – пока его действие не ослабнет и