Вот это новости!

Конечно, я в курсе, что с Оруана нас вытащил не Рэн. Вокруг пылал огонь, а мой дракон повелевает исключительно льдом, так что это никак не мог быть он, но такое… Творец! Я привыкла считать себя чуть ли не единственной избранной. Да и Рэн утверждал, что у инкубов сложные отношения с драконами. А здесь — второе Пламя… Я в шоке! Интересно, как дракона угораздило выбрать Сая? Не иначе Творец наказал за грехи.

— И все-таки выпей, — невозмутимо повторил лорд Эреной, после чего за дверью мелодично звякнул второй бокал. — Я понимаю, ты на взводе, потратила много сил. Да и переход дался вам нелегко. Но поводов для беспокойства нет. Все в порядке, Лана. Ты успела вовремя.

Леди страдальчески застонала.

— Я не могу так больше, Кай! Уже который год этот бесчувственный мерзавец треплет мне нервы! Ходит по лезвию ножа, рискуя собственной жизнью… Рокса скоро с ума сойдет, а ему хоть бы что!

О! Так у Всадницы в паре не дракон, а драконица? Тогда сочувствую ей. Сочувствую им обеим: Сай — тот еще подарок.

— То он сбегает с Круола на какую-то отдаленную планету, где обнаружилась новая разумная раса. То возвращается из безумного похода, едва держась на ногах. То его на поединке ранят, да так, что он неделю встать не может! А теперь… Сколько это будет продолжаться, а? Скажи, Кай! Сколько еще он будет выматывать мне душу? Ты обещал за ним присмотреть. Дал слово, что не позволишь влипнуть в очередные неприятности. Я пошла тебе навстречу, нарушила закон, а ты…

— Я благодарен тебя за помощь, — несколько напряженно ответил инкуб, пока я растерянно переваривала новую информацию. — Она действительно неоценима, я у тебя в долгу. Но и ты пойми: Сай давно не мальчик. Я не могу запереть его в башне и следить за ним всю оставшуюся жизнь.

— Я открыла тебе то, о чем, кроме драконов, не догадывается ни одно существо в Веере!

— В обмен я ввел тебя в Дом Рогнар, — возразил инкуб. — И сделал все, чтобы никто на Круоле не узнал, кто ты такая.

— Да какой в этом смысл, если твой сумасшедший братец видит в Роксе лишь мясо для своего меча?!

— Извини, остальное придется делать самой. Здесь я не советчик.

— Конечно! Тебе, как всегда, все равно!

— Нет. Просто некоторые вещи для меня и сейчас остаются недоступными.

Женщина помолчала, а затем невесело хмыкнула.

— А ведь когда-то я не верила, что вы не умеете любить. Потом убедилась, к сожалению. — В ее голосе прозвучала неподдельная горечь. — Но я не могу постоянно спасать твоего брата. Не могу его заставить. Ничего не могу, кроме того, чтобы просто быть рядом и каждый миг ждать, когда он снова оступится. Рокса не переживет ошибки.

— Я понимаю. Терять Пламя — больно…

— Это не больно, Кай, — почти неслышно прошептала она. — Потеря Пламени — это смерть. А перед этим — безумие — мгновенное, бесповоротное. И я сегодня испытала это на себе, когда Рокса… когда мы с ней…

Я вздрогнула, вспомнив бешеный рев над охваченной пламенем деревней, и порадовалась тому, что не видела остального. Жизнь за жизнь, драконы иначе не умеют, поэтому я никогда и ни у кого не спрошу, сколько моих земляков погибло в той бойне. Да и от чувства вины, наверное, никогда не избавлюсь, хотя, видит Творец, я не хотела, чтобы так вышло.

От беспросветного уныния и апатии спасало лишь понимание того факта, что нас с Саем все равно бы уничтожили. Слишком велика была ненависть оруанцев к крылатым. И слишком велик страх перед их возвращением. А если бы кто-то узнал про Рэна или если бы меня успели серьезно поранить, боюсь, Рокса стала бы не единственной, кто оказался на грани безумия. И тогда мой родной мир во второй раз скатился бы к краю пропасти.

Увы, мои сородичи были слепы, глухи к доводам разума и беспричинно жестоки. Бесспорно, по прошествии многих лет, когда никто уже не вспомнит, как все началось, легко утверждать, что люди предстали без вины виноватыми, а драконы — злобными тварями, которым захотелось уничтожить наш мир. Но людская память странная штука: хранит лишь то, что ей понятно. Нередко преувеличивает угрозу, а иногда видит ее там, где ее никогда не было.

Сейчас, многое зная о драконах, я могу с уверенностью утверждать, что на Оруан никто не нападал вероломно — большинству крылатых неведомы человеческие слабости. Они не подвержены страстям, не испытывают страха, не впадают в беспричинную ярость. Они хладнокровны, как высшие инкубы, и рациональны до мозга костей. По крайней мере до тех пор, пока не обретут свое Пламя и не станут менее совершенными.

Ясно другое: если бы эти могущественные создания пожелали уничтожить мой мир, Оруан бы не уцелел — крылатые обычно не отменяют своих решений. А если кто-то утверждает обратное, то он просто ничего не понимает в драконах.

И тут уже не нужно гадать о причинах вражды — однажды на Оруане, скорее всего, угасло чье-то Пламя. Угасло не в свое время, иначе не было бы такой беды.

В наших легендах утверждается, что драконы налетели на людские селения внезапно и целой стаей, но я в это уже не верю: крылатые — одиночки по жизни. Они не образуют стай и не дружат семьями. Поэтому мне кажется, что дракон, о котором даже сейчас мои родичи говорят с ужасом, был всего один — обезумевший от горя, потерянный и совершенно невменяемый. Один-единственный, утративший смысл своего существования крылатый, целью которого стала кровная месть. Воплощением его горя стали разрушенные горы, кипящие озера, горящие деревни, объятые пламенем дома, сотни жертв, море слез и долгая, живучая, пронесенная сквозь века ненависть ко всему крылатому племени.

Когда же виновники были наказаны, дракон не сбежал, как утверждают легенды. И не ушел Звездной тропой, спасаясь от людского гнева. Думаю, утолив жажду крови, он просто лег на землю и умер, потому что не видел смысла жить. Его не смогли убить обычные смертные — не крестьянам восставать против неуязвимого ящера. Ему не могли причинить вреда маги — крылатые к магии почти нечувствительны. И его не могли поранить королевские рыцари — в те времена воинов-драконоборцев на Оруане не существовало. Так что видится мне, что концовка этой истории была совсем не такой, как нам рассказывали в детстве.

К сожалению, люди склонны преувеличивать и приукрашать действительность. И они понятия не имеют, что, если бы кому-то действительно удалось убить дракона, Оруан уже лежал бы в руинах — крылатые всегда знают, кто из них, где и когда погиб. И они жестоко мстят за своих. Это я уже выяснила.

— Все хорошо, Лана, — настойчиво повторил лорд Эреной, а затем донесся сдавленный женский всхлип. — Это было трудно, но ты сумела остановиться. Ты справилась.

— Тебе не понять, — прерывисто вздохнула Всадница. — Никому меня не понять, кроме того, кто уже все потерял. А я не хочу испытывать этого снова. Тогда мы были в бешенстве… Пламя для Роксы — это все. Но мне больно оттого, что человек, ради которого она готова погибнуть, не способен оценить этот дар.

— Понимаю, — так же напряженно отозвался лорд Эреной, а я против воли вздрогнула. — Сколько человек пострадало?