– Скажи это ему.

Человек за столом немного подумал.

– Он сказал, когда придет еще раз?

– Нет. Я выпроводил его.

– Уезжай из страны. Запрись и сиди в своем шале. Пока не станет безопасно.

– Безопасно уже никогда не станет. Пока у меня дела в Риме. Что с моим сыном?

– Мы работаем.

– Мое терпение истощилось, кардинал.

– Не смей противоречить мне! Делай что сказано, иначе…

– Иначе что?

Кардинал Алессандро Антонио да Скалья, Государственный секретарь Ватикана положил трубку, что было признаком слабости. Сидевший напротив кардинала Коперник из Трибунала Святой Римской Роты с ужасом смотрел на его левую руку – с нее на белоснежный лист бумаги только что сорвалась и упала бордовая тяжелая капля. Во время разговора кардинал да Скалья сломал ручку из письменного прибора и даже не заметил этого. Осколок вонзился в руку, и теперь шла кровь.

Кардинал достал из ящика стола бумажную салфетку, приложил к ране. Кровь перестала, на бумаге расплылось бурое пятно.

– Когда у тебя встреча с немцами? – спросил кардинал да Скалья.

Кардинал Коперник помялся – так спрашивать было не принято, Италия, равно как и Ватикан, была построена на уловках, недоговоренностях, фактах, о которых все знают, но никто ничего не говорит… как невеста после первой брачной ночи. Но кардинал да Скалья был взбешен, и ему было плевать на условности.

– Полагаю, что завтра.

Кардинал начертал на той же бумаге, заляпанной кровью, одну фамилию.

– Назовешь им этого человека. Скажешь, что он в Риме и рано или поздно попытается выйти на меня. Скорее всего, придет прямо сюда. Пусть разберутся с ним. Это в их же интересах, так им и скажи.

– Хорошо.

Кардинал да Скалья поднес заляпанный кровью бумажный лист к пламени свечи и смотрел, как он темнеет, начинает обугливаться, а потом вспыхивает ярким, пожирающим огонь пламенем.

– Пошел вон… – спокойно сказал да Скалья.

Оставшись один, кардинал Алессандро Антонио да Скалья, Государственный секретарь Ватикана какое-то время бессмысленно перебирал бумаги. Потом он встал, вышел в соседнюю комнату – там, в полутьме на небольшом круглом столике стояли резные шахматы работы семнадцатого века.

Шахматы…

Не включая свет, кардинал уселся за стол.

Немцы…

Немцы. Он их единственная надежда, они уже поняли, что второй раз им не протолкнуть немецкого кардинала в Папы – вся курия встанет на дыбы, и они ничего не смогут с этим поделать. Но самое плохое, что и он зависит от них. Только у них достаточно сил, чтобы защитить его. Если русская разведка узнала про деньги….

Рука переставила ферзя в атакующую позицию.

Полетти – и он осознает это – держит их за глотку. Делу П2 не дали в свое время ход только потому, что не знали, где находятся деньги. Если бы знали – все было бы намного хуже. Собственно говоря, дозированно раскрывая информацию, этого-то и хотели добиться, чтобы кто-то метнулся за деньгами. Обозначил интерес. Они сейчас тоже держат за глотку Полетти, но только одним – его сыном. И хватка эта становится все слабее и слабее, Полетти уже на грани того, чтобы выйти из-под контроля. Но и убирать его нельзя. Потому что только он контролирует деньги.

ВСЕ ИХ ДЕНЬГИ. ВСЕ КАКИЕ ЕСТЬ.

Рядом стал конь.

Кто-то играет с ними… копает старые дела, поднимает старые связи.

Полетти играет на всех досках сразу, это даже не двойная игра. Вчера он принимал у себя не только Воронцова. Он принимал у себя Коклевского. А Коклевский – человек из польской группы, и приезжал он вместе с молодым Кантареллой, отец которого – диктатор Италии. Он знает очень мало, почти ничего, но достаточно для того, чтобы доставить неприятностей. Коклевского больше нет, но этого урока хватит ненадолго. Полетти пытается опереться на государство в своем противостоянии, и, если ему это удастся, им всем придет конец.

Рука коснулась короля и… оставила его на месте.

Полетти позвонил и сообщил о появлении русского не просто так. Он играет не за них, – а против них, он ненавидит их и стремится навредить как только может. Он хочет стравить их с русскими, с кем угодно. В расчете на то, что кто-то в этой игре примет решение помочь вернуть ему сына.

Русская разведка может пойти на это. Наверняка он на то и рассчитывал. Убить Воронцова, чтобы русские поняли, что находятся на верном пути, чтобы они прислали сюда второго, третьего, десятого, сотого…

Почему Воронцов? Неужели его отец оставил какие-то записи и теперь он идет по их следам? Если так, то его решение единственно правильное. С Воронцовым не договориться – тот, кто решил мстить, не договаривается…

Папский престол издревле был залит кровью. И недавние времена прибавили немало этой крови…

Интересно, какая смерть уготована нынешнему Папе. Графу Салези ди Марентини…

Схватка.

Избрание Папы Римского всегда сопровождалось интригами, и далеко не всегда Папой становились кристально честные, достойные люди. Александр Борджиа, ставший Папой, не перестал травить людей. Последний из Иоаннов Иоанн Двадцать третий благословил геноцид сербов и мечтал создать из хорватских усташеских банд новое войско крестоносцев с базой на территории африканской Франции. А как вы думаете, с чего это в Иностранном легионе, в Испанском легионе[26]столько хорватов?

Папа Иоанн Павел Второй, Папа-поляк умер после больше чем двадцати лет служения, хотя мог умереть в первый же год на площади Святого Петра от пули убийцы. Двадцать с лишним лет – это огромный срок, а тот факт, что Папа Римский является едва ли не самым абсолютным монархом из абсолютных, главой исполнительной, законодательной и судебной власти Ватикана, к тому же еще он официально объявлен непогрешимым. За двадцать с лишним лет Папе, при выборах бывшему компромиссным кандидатом, удалось создать мощную группировку поддержки. Она опиралась на австро-венгерское католичество, на католичество в Польше и на польские общины в Великобритании и САСШ. И в той и в другой стране было большое количество беженцев от «кровавого романовского режима»[27], католиков, поляков, сбивающихся в небольшие, но крепкие, спаянные общины. В САСШ польские католики вообще доминировали во всех католических общинах страны. И так получилось, что Папа Иоанн Павел II в своем правлении опирался в основном на те страны, где католичество не было основной религией, а основной был протестантизм. Отсюда его попытки «навести мосты», публичное признание протестантизма и протестантов «братьями во Христе», хотя еще двести лет назад в некоторых странах протестанта ждала инквизиция и костер.