«Отойди в сторону, Бога ради, держись подальше!» — заорал Фрэнк и рванул к ней мимо меня. Алкиона еще раз крутанула Кэти-Мей и выпустила ее из рук — и та полетела вверх, Господи, она описывала идеальную дугу… А Фрэнк сделал еще один бросок вперед. Девочка почти упала, когда он подхватил ее. Он лежал, едва переводя дыхание, на земле, а Кэти-Мей распростерлась у него на груди, как будто заснула. Личико у нее было синее. У меня просто ноги подкосились. Я подползла к Фрэнку, попыталась сделать Кэти-Мей искусственное дыхание, изо рта в рот. А Алкиона бродила по саду, словно совершая круг почета, что-то вопила и трясла руками над головой, как футбольная фанатка. Гил так и стоял, застыв на месте, белый как полотно.

Кэти-Мей долго не двигалась. Мы отнесли ее в дом, и я бросилась к соседям за помощью. У нас по соседству жила медсестра, и, слава Богу, она оказалась дома. Она отвезла нас с дочкой в больницу и настояла, чтобы остаться с нами. Понимала, что меня могут обвинить в причинении вреда ребенку. И оказалась права. Именно в этом меня и обвинили! Мэри объяснила им, что на самом деле произошло, — не знаю, как бы мне удалось сделать это самой.

Бедный Фрэнк остался дома с Алкионой. Он был в ужасном состоянии, потому что не смог поехать с нами. «Я ее сейчас назад отвезу, — сказал он, когда мы уезжали в больницу. — Прямо сейчас. Она у нас тут ни секунды больше не останется!» Он даже имени ее не мог произнести. Гил сказал, что поедет с ним, чтобы держать ее под присмотром. Бедняжка, он так храбро себя вел! Сам был напуган до смерти, но все равно поехал.

К тому времени когда мы добрались до больницы, Кэти-Мей уже начала нормально дышать. Они продержали ее там несколько часов — хотели понаблюдать. Но с ней, слава Богу, все оказалось в порядке. Никаких особых последствий. «Ну, теперь все! — заявил Фрэнк, когда они с Гилом вернулись вечером. — Ноги ее здесь больше не будет!» Так оно и вышло.

Муж еще много чего говорил, когда Гил ушел спать: обвинял меня в глупости, в наивности — мол, с чего это я решила, будто способна справиться с Алкионой. Это было ужасно. «Ты не несешь никакой ответственности за эту девчонку! — орал он. — Одного чувства вины маловато, чтобы быть по-настоящему добрым человеком! Мы несем ответственность за Кэти-Мей и Гила. Вот кого нам следует оберегать и защищать. Она же, черт ее дери, чуть не убила нашу дочку!» Когда я сказала, что она не ведает, что творит, он ответил, что не понимает, с чего бы это я вдруг стала такой отзывчивой, прямо сущая мать Тереза, какого черта вожусь со всякими приблудышами, почему ставлю Алкиону выше собственных детей. «Давай-ка лучше разберись с тем, что для тебя важнее, Кресси, дьявол тебя подери!»

Она замолчала.

Грейс сходила на кухню и принесла откупоренную бутылку бургундского.

— Думаете, стоит выпить? — спросила Крессида.

— Это Реджи привез. Нам не помешает немного подкрепиться, — ответила Грейс. — А что Фрэнк, Кресси?

— А что — Фрэнк?

— Вы вернетесь к нему?

— Почему «вернетесь»? Я от него и не уходила.

— Тогда почему вы здесь? — напрямую спросила Грейс. Крессида начала перечислять все, что ей еще оставалось сделать в Оксфорде, почти так же, как перечисляла это Фрэнку. Грейс слушала, пока та не выдохлась. — Вы сами знаете, Кресси, я всегда вам рада, можете оставаться у нас, сколько хотите… Но мне кажется, дорогая, что вам следует быть дома, с семьей. Не надо пускать жизнь на самотек. Фрэнк — прекрасный человек. Знаю, это не то, что вы сейчас хотели бы услышать, потому что он вас расстроил. Ну, хорошо, он, конечно, немного эгоистичный, но вам вдвоем действительно хорошо, по большей части просто отлично. И вы прекрасные родители. Я намного вас старше, так что послушайтесь совета — вам нужно жить вместе, а не порознь. Не стоит прятаться от проблем, ничего хорошего это не даст. Знаю, что говорю, я сама в аналогичном положении.

— Да я, конечно, вернусь, Грейс. Я ведь люблю Фрэнка, всегда любила. Только ему скучно со мной — я стала такая замкнутая…

— Ерунда! — твердо заявила Грейс. — Вы и сами это знаете. Ради Бога, сами подумайте, чем вы занимались все эти последние четыре года. Ничего удивительного, что вы теперь о себе такого мнения.

— Я здорово разозлилась, что муж не приехал, когда Гил в прошлом году окончил школу. А ведь он вполне мог. И нас понесло в разные стороны, Фрэнка и меня. Мне просто нужно немного времени, чтобы все разложить по полочкам.

— Как Муррею, вы хотите сказать?

Крессида пожала плечами:

— В Уотерфорде у нас все как будто пошло на лад… пока Фрэнк не признался, что за последние пару лет он ничего не делал в полиции. Понимаете? Ну, как ему можно верить? А ведь именно по причине этой якобы занятости он и остался в Дублине, когда Гил устроил себе годичные каникулы. Он лгал мне, Грейс!

— Скорее, говорил не всю правду, кажется, это называется именно так. Ну, Кресси, ответьте честно: как бы вам удалось вытащить Фрэнка сюда? Здесь же места для него не было и нет. И какой в этом был смысл? Ваш отец требовал постоянного внимания.

Крессида сделала попытку улыбнуться:

— Четыре года — долгий срок. Многое изменилось, Грейс. Я изменилась. Мне осточертело играть роль коврика у входной двери. Хочу начать все сначала, но на своих собственных условиях — чтобы будущее имело смысл. Фрэнк слишком долго оберегал меня от всего, так что я вроде как остановилась в развитии. А уход за таким вздорным и придирчивым человеком, каким был мой отец, научил меня совсем другому. — Она рассмеялась, заметив выражение на лице Грейс. — Да-да, на похоронах я еще об этом не думала.

Атмосфера немного разрядилась.

— А теперь подумали? — Грейс улыбнулась.

Крессида вдруг стала похожа на кошку, добравшуюся до горшка со сливками.

— Я ведь сюда не сразу приехала после того, как навестила Алкиону. Я по дороге была на острове Мэн. Всего несколько часов.

— Господи, Боже мой, Кресс, еще один сюрприз!

— Это не мой сюрприз. Покойный отец постарался. Он вовсе не нищим умер, как бы ни морочил голову своим родственничкам. Да и нам с Фрэнком, коли на то пошло. От него осталась вполне приличная заначка, припрятанная в одном банке на острове Мэн. Рассказал он мне о деньгах примерно полгода назад, когда я пригрозила, что уеду домой и брошу его тут со всеми его заморочками.

— Когда он вас чуть с ума не свел своими придирками? Это что, была плата за то, чтобы вы с ним остались?

— Можно и так сказать, хотя, конечно же, я бы и так осталась. Семьдесят пять тысяч. Хитрый старик даже не предупредил, что счет открыт на мое имя.

— Фрэнк еще не знает?

— Пока нет.

— Он тут, знаете, звонил, когда вы уехали из Клонмела. И на следующий день — вы, вероятно, были на острове Мэн.

— Правда? И что сказал?

— Я ему что-то там наплела. Сказала, вы поехали посоветоваться с адвокатом, — сухо сообщила Грейс. — Вообще-то предпочитаю не лгать, Кресси, если, конечно, можно этого избежать, и особенно Фрэнку. Думаю, вам следует с ним поговорить.