— Все в порядке, — отвечаю, — тут не очень скользко. Руки можно убрать. — И надавливаю голосом: — Максим.

Если бы он полез сейчас и стал лапать, я бы разозлилась от обиды, но он отстраняется, и я в недоумении.

— Будь осторожнее. — Макс снова встает под поток воды и начинает вещать практически буднично: — На работе бои не на жизнь, а на смерть. Я задолбанный, ты даже не представляешь насколько. Помнишь Дениса? Проворачиваем с ним одну идею спорную. А, на митинг сегодня ездили. Народ, кстати, про тебя спрашивал.

— Да? Серьезно? А что именно?

— Правда ли у меня жена супермодель.

— А ты что сказал?

— Что правда.

Улыбаюсь. Это приятно. Поглаживаю себя — по плечам, шее. Жарко-то как, на нас будто кипяток льется. Или кажется мне?

Не думала, что известность будет столь масштабной. Максим что-то еще говорит про Дениса, про судью, и мне с одной стороны, интересно послушать, но с другой… Эм. Нужно смыть скорее этот гель и покинуть ванную.

— А плохого обо мне ничего не говорили?

— Я не вслушивался.

Улыбаюсь шире. Боковым зрением замечаю, что он поднял руки вверх и намыливает волосы, следовательно, глаза, по логике, должны быть закрыты, поэтому прижимаю ладонь к груди и на секунду позволяю себе обернуться.

О нет. Вновь в стекло кабинки пялюсь, потираю губу. Я, конечно, в мыслях зову Максима старым из-за нашей разницы в возрасте и его ископаемых замашек, но этот мужик совсем не стар. Ни одного седого волоса.

Крепкое тело, налитые мышцы, будто он только что, вот буквально, пробежал пару кэмэ. Плоский живот с выделяющимися косыми. Не понимаю, почему я не выхожу из этой кабинки немедленно. Я просто не понимаю ничего.

— …Ну а потом мне сообщают, что Бобров звонил четыре раза. Я, мать его, понятия не имею зачем. Благо конец дня был, а завтра что-нибудь придумаю. Потому что не перезвонить будет невежливо, уебок может о чем-то догадаться… — вещает Максим вполголоса. — Прости за обсценную лексику, Анют.

Я еще раз украдкой оборачиваюсь и смотрю ниже. У него стоит. Ровненько так вверх, как стрелка часов, показывая на двенадцать. Капец. А у самой внутри все как будто плавится, готовое подстроиться и всю эту красоту принять. Немедленно. Промежность пылает.

Ствол крепкий, крупный, под стать обладателю. С проступающими синими венами и на контрасте — с розоватой нежной головкой. Я вживую-то и не рассматривала никогда. Лобок густо покрыт короткими черными волосками. Мошонка совсем темная. Сглатываю. Я по сравнению с этим мужиком вся светлая, розовая. Капли мыльной воды стекают по его телу вниз, по животу, члену, волосатым ногам, ягодицам. Сжимаю бедра крепче, сгорая одновременно от стыда и любопытства.

— Ты меня слушаешь?

Кипятком ошпаривает. Это ведь… ненормально? Что он тут моется и у него стоит. Какой-то сюр.

Толкаю Максима бедром сама и встаю под душ, смываю пену. С этого момента напряжение как-то болезненно усиливается, оно в скованных движениях, в тесноте и жаре, от которого кружится голова. Мы оба быстро дышим, кабинка окончательно запотела.

— Да, слушаю. Думаю, он точно догадается. Если бы я оставила человеку четыре пропущенных, а он спокойно поехал домой, то выводы я бы сделала.

Макс фыркает:

— Справедливо.

— Скажи, что жена отвлекла, — даю совет. — Всегда можно свалить на жену.

На мгновение пересекаемся глазами. Максим начинает себя намыливать: плечи, грудь, живот, потом член. Вашу мать, он намыливает свой член. Я тут же отворачиваюсь. Открываю дверцу, собираясь покинуть эту обитель разврата.

Он вновь кладет руки на мою талию, притягивает к себе, да так, что налетаю спиной на его грудь, бедрами вписываюсь в стояк. Кровь шумит в ушах, жизнь пробегает на ускоренке, между ног все пылает, как и живот. Все тело пылает. Это больше, чем я готова выдержать.

Он не трогает грудь или вульву, иначе бы я просто расплакалась.

Чуть приподнимает меня, делает толчок, член трется о мои складочки, буквально проскальзывает по входу, клитору, лобку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Взрывает от какого-то священного ужаса.

— Блядь, я не вижу твои глаза, — выпаливает Макс. Обнимает вдруг нежно руками своими загребущими. Разворачивает к себе. — Не могу с тобой так. Посмотри, Аня, я хочу увидеть, — добавляет быстро, низко.

Секс? Сейчас прямо секс? Между нами? Здесь?

Потряхивает. Я правда решила, что мы моемся. Что ему было холодно…

Ну что за дура! Какой он козел! От обиды слезы.

Наши взгляды встречаются, соединяются намертво мощным замком. И начинается какая-то техника. Максим подхватывает меня на руки за бедра, машинально обвиваю его талию, он прижимает к стене и нависает.

Обнимаю за шею. Он тянется целоваться, но я вновь отворачиваюсь, и Макс зацеловывает мою щеку, шею. Жадно, голодно.

— Я тебе не дам, — выдаю с неимоверным усилием воли.

— Побудь еще минуту, — говорит он отрывисто. — Побудь со мной.

— Не будь козлиной! — цежу сквозь зубы.

Сжимаясь внутренне от противоречивого удовольствия. От потребности я обнять крепче, прильнуть. Как бы это было хорошо! Жарко, горячо, чувственно. Прошибает потом от одной мысли, от желания. И ужаса, что снова увижу мужа с другой.

Облизываю вмиг пересохшие губы. Сердце качает кровь по венам. Максим делает движение бедрами — я вздрагиваю. Он усмехается криво, по-мальчишески задорно, улыбается широко и искренне. У него щеки горят.

— Я тебе не дам. Даже не мечтай! — выпаливаю в лицо.

— Почему?

Боже.

— Во-первых, мне нельзя беременеть, а ты без резинки. Во-вторых, ты мне все еще неприятен после вчерашнего. В-третьих, хочу по любви, а тебя разлюбила.

Мгновение длится тишина, лишь вода шумит, поливая его спину.

— Уверена? — Макс чуть приподнимает брови.

— Ты все для этого сделал.

— Ну наконец-то. — Он медленно опускает меня на ноги. — Взрослеешь не по дням, а по часам.

— С кем поведешься. Больше меня не трогай. Никогда. — Вздергиваю подбородок.

Муж в этот момент оглядывает меня с ног до головы, да так жадно, хаотично, не стесняясь. Член дергается, и Максим чуть сжимает его рукой, будто поправив.

Я вспоминаю вторжение — как это было по ощущениям. Помню ведь. Помню! Две ночи в объятиях Макса провела. Вновь прошибает потом, сейчас сильнее, Максим втягивает воздух через нос. Вода хлещет на него.

А я сжимаю грудь, отпускаю ее на свободу и, развернувшись, выхожу из кабинки. Заматываюсь в полотенце и покидаю ванную, слыша, как он беззвучно ругается.

Качаю головой обескураженно.

Едва глотнув прохладного воздуха, я делаю пару жадных вдохов. Боже-боже, что это было? Пулей залетаю в спальню и закрываюсь на замок. Вита сладко спит, я