— Нет, не отдадим. Нам краше смерть вместе с ним в битве, чем жизнь без него. Больше нам нечего сказать, — И послы двинулись к воротам.

— Стойте! Стойте же! — крикнула Ольга. Послы остановились.

— Говори, что там еще! — довольно грубо отозвался высокий худощавый боярин.

— Ладно, я не прошу у вас князя. Хочу только с города Искоростеня взять небольшую дань. На том и разойдемся.

Древляне повеселели, заговорили разом меж собой. Поговорив, спросили Ольгу:

— Чего ты хочешь от нас? Мы готовы дать тебе мед и меха.

— Полно, древляне, зачем мне вас разорять. Да ведомо мне и то, что в городе нет меду, а меха худые. Потому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя и по три воробья.

Удивились послы, тихо поговорили меж собой, и старший, высокий худощавый боярин, сказал:

— Нет у нас такой прорвы птицы: ни малой птахи, ни голубей.

— Съели? — спросила Ольга.

— Едим, — ответил старший, — Да как‑нибудь спроворим по голубю с дыма и по два воробья — воришки.

— На том и сговорились. Идите же в город и объявите урок, а ночью вынесите птицу в коробах вот сюда, где стою.

— Это мы вынесем. Токмо чтобы без подвоха, — заключил старший боярин. — Воинов своих отгони подальше.

— Так и будет, — ответила Ольга.

Древлянские послы радовались, что так легко договорились с великой княгиней. Они скрылись за воротами, кои в тот же миг были накрепко закрыты. В городе вскоре началась суматоха по чердакам, амбарам и поветям. За дело взялись все отроки и отроковицы, все шустрые молодайки. Даже воины сошли со стен, дабы помочь отловить голубей и воробьев. Добродушные древляне поверили в искренность великой княгини и даже посмеивались над ее причудой: «Эко же воробьев на вертеле жарить будет! То‑то рать накормит». Смеялись те, у кого еще были силы смеяться. Да вскоре же и поплатились за свою доверчивость и неуместный смех.

Ночью древляне приоткрыли ворота и вынесли на противоположный берег рва десятки берестяных и лубяных коробов, наполненных голубями и воробышками. А как рассвело, то со стены раздался зычный голос воеводы Клима — младшего:

— Эй, дозорные, позовите воеводу Малка!

Тот был близко, потому как ждал слова от древлян.

— Малк слушает! — подойдя поближе к рву, ответил воевода.

— Дань мы вам отдали!

— Вижу! Сейчас воины и заберут ее.

— Теперь скажи, когда княгиня Ольга уведет свою рать с нашей земли? — спросил Клим — младший.

— Нынче до захода солнца все и узнаете, — ответил Малк.

На том и разошлись.

Той порой воины Ольги перетаскали короба и кошелки с птицами к шатру великой княгини. Сюда же собрались многие воины, сотские, тысяцкие, да и воеводы сочли своим долгом глянуть на странную дань. А как стало людно у шатра, вышла княгиня Ольга. Рядом с Ольгой шел князь — отрок Святослав. Осмотрев древлянскую дань, Ольга повернулась к городу и сказала негромко, словно перед нею стояли древляне:

— Вот вы и покорились мне и моему сыну, великому князю. Теперь отдыхайте спокойно. А я завтра уйду в Киев. — Сказав так, княгиня повелела воеводам: — Слушайте, воеводы. Велите своим воинам взять по одному воробью или по голубю и бережно хранить их до сумерек. А как будет смеркаться, велите воинам привязать в тряпицах к каждой птице по кусочку горящего трута. И пусть они отпустят их с богом.

Августовский день был на редкость погожий и очень, очень долгий. Но вот наконец наступили ранние сумерки, и воеводы распорядились о том, что наказала Ольга. И лишь только сумерки стали погуще, как в стане великокняжеской дружины засверкали тысячи огоньков. Да вскоре выпущенные птицы понесли эти огоньки в город, к своим гнездам, в голубятни, под стрехи домов, амбаров, сараев. И еще вечер не настал, как по городу, то тут, то там, загорелись сперва трепетные огни, а потом эти огни превратились в пламя сразу над десятками домов, сараев, амбаров. Море огня охватило весь город и повергло его жителей в ужас. Панике поддались не только горожане, но и воины. И не было в стенах города никому спасения. Древляне бросились бежать к городским воротам, распахнули их. Но и за воротами их ждала смерть. Воины Ольги убивали всех подряд. Лишь отроков и отроковиц хватали и уводили в свой стан.

Князь Мал собрал вокруг себя полсотни воинов и повел их к северным воротам, надеясь прорваться в лес, который подступал там почти вплотную к городу. Но, распахнув их, князь Мал встретился с сильным заслоном, во главе которого стоял сам воевода Свенельд. Помня свою вину перед княгиней Ольгой, Свенельд ринулся на князя Мала с одним желанием: сбить его с ног, оглушить, связать и притащить к великой княгине.

Однако князь Мал знал свою судьбу, ежели попадет в руки жестокого воеводы — варяга и еще более жестокосердной княгини Ольги. И он бился с воинами Свенельда с отвагою и отчаянием обреченного. Он рассек Свенельду руку, уложил не меньше десятка его воинов. И близко, очень близко был спасительный лес, была свобода. Но в его спину вонзилось копье, и князь Мал упал бездыханный.

Княгиня Ольга и ее дружина провели близ Искоростеня всю ночь, не сомкнув глаз, пока город не сгорел дотла.

Уходила Ольга от пепелища на рассвете, уводила больше двух сотен молодых древлян, большая часть которых была из именитых семей. Было взято в плен и несколько воинов князя Мала. Его труп был привезен отроками Свенельда к шатру княгини и по ее повелению сожжен. Уносила с пепелища Ольга покорность древлян, и только не было в ее ноше личного покоя. Знала она, предчувствовала, что не вернется в Киев той, какою ушла в поход несколько месяцев назад. Едва она спряталась в кибитку, силы покинули ее, разум затуманился и исчез окружающий мир. Но сие продолжалось недолго. Туман перед взором рассеялся, но уже не было близ ее кибитки ни воинов на конях, ни сына Святослава рядом, а было только то, что она сотворила на Древлянской земле: тысячи убитых, сожженных заживо, обездоленных, осиротевших, уведенных в рабство. И над всем этим чудовищным сонмищем зла и насилия — она, рядом с идолищем Перуном, коему служила, боготворила и приносила в жертву все, чего бы он ни пожелал. Но нужны ли были эти жертвы Перуну, Богомилу, ей? Зачем они им, богам и полубогам? Ольгу вдруг озарило: идолищу ничего не надо. Он — деревянный истукан. Все нужно только верховному жрецу Богомилу, хранителю огня близ истукана, собирателю и пожирателю мзды, взимаемой с русичей. Только он, жрец Богомил, есть верховный и не бескорыстный Перунов страж, ярый проповедник и блюститель язычества.

Но, прозрев, Ольга еще не стала ясновидящей. Как ни напрягала она свой мудрый взор, ее окружала тьма, в которой ни звезды, ни луча, ни горящего окна — тьма, тьма. Отступая от Перуна, порывая с язычеством, Ольга не приблизилась ни на шаг к какой‑либо другой вере. Она брела во тьме. С тем и явилась в свои княжеские палаты.

Кому не ведомо, что слухи летят по земле быстрее ветра. Еще не успел развеяться пепел с пожарищ Искоростеня, зола еще не остыла, а весть о том, что великая княгиня Ольга сровняла с землей стольный град древлян, облетела всю державу. Слухи обрастали чудовищными небылицами. В Смоленске на торжище ведуны и просто досужие лгуны кричали, что княгиня Ольга летала на огненном коне над городами и весями древлян и своей рукой разбрасывала пламя и поджигала терема и палаты, дома и избы. И мало кто верил, что Искоростень сгорел от божиих птах — голубей и воробышков. В Полоцке и того невероятнее ходили слухи. Будто, порубив в чистом поле воинов князя Мала, Ольга устелила тела плахами и устроила на них пир. И на том пиру подавали к столам жареных детей на угощение хмельным воинам.