– Спасибо тебе, Шелли. Я рад, что ты здесь, со мной.

Ее сердце заныло. Он впервые признал за ней место в своей жизни.

– И я рада, что здесь с тобой.

Так они стояли довольно долго, пока Шелли не отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Обещаю больше не говорить о вампирах и летучих мышах.

– Я ничего не имею против них. Но не хотелось бы, чтобы меня сравнивали со слизнем.

– И правильно. Лучше заменим растениями, которые растут в тени. Если сразу пересадить их на яркое солнце, они засохнут и погибнут. Это надо делать постепенно. Вот так и с тобой. Слишком много света.

Он поднял ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Если этот свет ты, Шелли, не думаю, что его слишком много.

Она долго не отрывала от него взгляд.

– Это хорошо. А сравнение с растением тебя не смущает? Я говорю о растениях, которые можно держать в доме, например hosta, spathifillum и…

Опять она за свое, говорит первое, что пришло в голову. Ну почему она так делает?

– Ты снова душишь меня латынью.

– Могу тебе сказать, что spathifillum – это разновидность лилии. В конце концов, я же не сравниваю тебя с грибами. Они любят жить в темноте и питаются… ну, в общем, их подкармливают навозом.

Деклан рассмеялся. Шелли любила его смех, хотя слышала его нечасто.

– Я добавлю гриб к списку ярлыков, которые на меня навешивают. – Он посерьезнел. – Ты совершенно очаровательна, Шелли. Оставайся такой.

Она подняла на него глаза.

– Только не обманывай меня, Деклан. Это все, о чем я прошу. Мне так хочется сделать твою жизнь светлее.

Он прижал ее к себе и поцеловал.

Они еще долго целовались, стоя в старом сарае.

И не было ничего в мире важнее этого.

Пачке бумаг придется подождать.

Неделю спустя Шелли нетерпеливо постукивала ногой перед фонтаном. Не могла дождаться, чтобы рассказать Деклану новости. Но чтобы спуститься в сад, требовалось время.

«Дыши глубже, Шелли. Дыши глубже», – уговаривала она себя, пытаясь сосредоточиться на тихом журчании струй, поднимавшихся и падавших в пруд, на восхитительных цветах желтых и пурпурных ирисов, которые она посадила. Золотые рыбки успели вырасти вдвое с тех пор, как она выпустила их в пруд, и теперь вода то и дело вспыхивала яркими проблесками, когда они выпрыгивали на поверхность между растениями.

Внезапно Шелли испытала эффект дежавю. Разве не эту картину с золотыми рыбками она представляла, стоя на этом месте у полуразрушенного фонтана?

Правда, тогда она не могла предвидеть, насколько важным станет для нее этот сад. И главное, его хозяин. Тогда Деклан еще был мистером Высоким, Мрачным и Злобным, а теперь… стал самым желанным на свете.

За последнюю неделю процесс узнавания быстро набирал обороты. Ощущение того, что до любви один шаг, сменилось у Шелли желанием все осмыслить.

Он принял ее. Принял такой, как есть. Не просто примирился с ее слабостями, судя по всему, они начинали ему нравиться. Теперь рядом с ним она чувствовала себя спокойно, как никогда раньше. Пьянящее чувство.

Шелли была готова сделать следующий шаг и сегодня собиралась пригласить его к себе на обед. Секс многое изменил бы в их отношениях, к тому же обоим с каждым разом становилось все труднее ограничиваться одними поцелуями. Она считала, что готова к переменам, и думала, что Деклан испытывал то же самое.

Наконец Шелли увидела его. Он направлялся к ней с улыбкой, которая, похоже, прочно заняла место прежней постоянной мрачности. Благодаря ей, ее поддержке, поощрению, благодаря всему тому, что она пока не хотела называть любовью. Ну и, конечно, благодаря своей болтовне, нелепым оплошностям, которые продолжала делать, несмотря на все свои старания.

– Цветы, фонтан и ты в розовом платье. Жаль, у меня нет с собой фотоаппарата. Получился бы красивый снимок.

Шелли до сих пор не привыкла к его манере. Этот человек продолжал удивлять, постепенно раскрываясь перед ней, будто слой за слоем освобождался от своих доспехов.

– Спасибо.

Он сгреб ее в охапку и закружил в воздухе.

– Что у тебя стряслось такого потрясающего и не терпящего отлагательств?

Деклану хотелось остановить мгновение, когда Шелли подняла голову и увидела его. Ее лицо выражало предвкушение чего-то важного. Но не только это. Оно выражало чувство. К нему. Она давала ему второй шанс, которого он не заслуживал.

Ему захотелось нарисовать ее такой. Не Эстеллу. Шелли. Не мифическую женщину-воина, созданную воображением, а живую женщину, чье великодушное сердце и добрая душа постепенно возвращали к жизни его окаменевшие чувства.

Он, смеясь, покружил ее и, поставив на землю, ждал ответа.

Шелли сверкнула широко раскрытыми глазами.

– Во-первых, я ездила на встречу с продюсером, и он сказал, что очень заинтересован в том, чтобы я стала ведущей.

– Это действительно хорошая новость. Ты молодец.

Деклан очень надеялся, что она получит эту работу. И останется в Сиднее.

Она достала из сумки толстый конверт.

– Но самые сногсшибательные новости здесь. Хотя тебе они, конечно, могут показаться не такими сногсшибательными, как мне. Я же знаю, что ты…

– Давай выкладывай, – перебил Деклан с улыбкой, против которой Шелли, как он знал, никогда не могла устоять.

– Помнишь, на прошлой неделе нашли дневники в сундуке?

– Конечно.

Как он мог забыть время, проведенное с Шелли в этом богом забытом сарае, который ей так нравился? Хотя ему вспоминалось скорее то, как он ее обнимал, чем кипа старых тетрадей, вызвавших у нее такой восторг.

– На следующий день я снова пошла в сарай, чтобы посмотреть бумаги, завернутые в клеенку.

– Я их помню.

Тогда Деклана порадовало, что Шелли про них забыла, так он смог беспрепятственно целоваться с ней. Если бы в сарае нашлось что-то более удобное, чем деревянная скамья, дело могло бы зайти гораздо дальше.

Шелли похлопала рукой по конверту.

– Вот они, эти бумаги. – Она с благоговением достала пачку старых документов, высохших и пожелтевших по краям, и показала ему рисунки, сделанные от руки. – Это первоначальные планы сада, сделанные Энид Вильсон. Смотри, вот фонтан, стены и все остальное. Просто невероятно, да?

Деклан взял листы и, держа так, чтобы на них падал свет, начал критически изучать.

– Красивые акварели. И действительно похожи на этот сад. – Его бабушка больше всего любила работать акварелью. – Да, они хороши. Очень хороши.