Сильвия кинула. Герцог опустил увеличительное стекло и посмотрел на нее.

– Ты здорова, моя девочка?

– Здорова, папа.

– И счастлива?

Сильвия подняла голову. После долгого молчания она кивнула.

– Да, папа.

Счастлива!

* * *

На следующее утро после бессонной ночи Сильвия пошла в конюшню проведать Колумбину.

Завидев Сильвию, Колумбина высунула голову над дверью стойла и радостно заржала.

Когда герцогиня столь поспешно увезла падчерицу из Фэррон Тауэрс, бедная Колумбина осталась там одна, и, поскольку Сильвия и герцогиня на следующий день уехали в Лондон, прошло больше двух недель, прежде чем Колумбина снова увидела молодую хозяйку.

Сильвия подошла к лошади и стала гладить ее бархатистую морду.

– Кто привел ее из Фэррон Тауэрс? – спросила она конюха.

Парень, подметавший стойло, остановился и оперся на метлу, которая была по высоте почти как он.

– Сам джентльмен и привел.

– Лорд Фэррон?

– Ага. Сам ехал на своей, а Колумбину за собой вел. У нее на голове розы были.

Сильвия удивленно подняла брови:

– Как это?

– Да под недоуздок были засунуты розовые розы. Я их в кувшин поставил вон там, видите?

Сильвия повернулась. У двери конюшни стоял кувшин с пожухлыми цветами. То были такие же розы, как и те, которые лорд Фэррон присылал ей в Фэррон Тауэрс.

– Завяли, – с грустью в голосе произнесла она.

– Верно, мисс. Совсем померли.

Юная леди слабо улыбнулась, и конюх снова стал мести.

Удрученная девушка медленно побрела обратно в замок. Услышав какой-то шум у парадной двери, она подняла голову. Там стояла карета Белэмов. Запряженные лошади исходили паром, Томпкинс, Джини и еще пара слуг снимали багаж с полки.

Герцогиня раздавала указания, придерживая одной рукой шляпку, которую грозил сорвать свежий ветер. Увидев Сильвию, она вскрикнула и поспешила к ней. Остановившись в каком-то дюйме от Сильвии, она впилась в нее внимательными зелеными глазами.

– Ну? – многозначительно произнесла она.

Сильвия растерялась.

– Что значит «ну», мама?

Мачеха прищурилась так, что ее зеленые глаза уменьшились до размера горошин.

– ДА ИЛИ НЕТ?

Сильвия прекрасно понимала, что интересует ее светлость. Сжав зубы, она ответила:

– Да.

Герцогиня просияла.

– Я знала, что ты одумаешься. Я привезла все твое приданое. Чутье мачехи!

Она бросилась обратно к карете, рядом с которой с каждой минутой росла гора всевозможных чемоданов, пакетов и картонок.

Сильвия пошла за ней. Обойдя гору, она вошла в замок, где поднялась в свою комнату и легла на кушетку. На сердце у нее лежал камень. После вчерашнего возвращения домой, кроме встречи с отцом, она не сделала ничего.

Хотя нет, кое-что конструктивное она все же сделала. Сильвия послала письмо Черити Фэррон. Она хотела, чтобы Черити знала: это не она, Сильвия, выгнала лорда Фэррона из их лондонского дома, а ее мачеха.

Лорд Фэррон и Черити могут думать о ней что угодно, но она не отказывалась от дружбы.

Чуть позже Джини тихонько постучала в дверь Сильвии.

– Приехал ваш жених, миледи. Он ждет вас.

Сильвия неохотно встала и спустилась в гостиную.

О графе она не слышала с той самой ночи в клубе «Черная подвязка» и думала, что он, как лиса у курятника, затаится на день-два, посмотреть, что будет делать Сильвия. И все же он явился.

Остановившись перед дверью, она заглянула в гостиную. Граф в некотором волнении расхаживал по комнате. Внезапно он остановился и развернулся, как будто почувствовав ее присутствие.

Их взгляды встретились, и Сильвия увидела в его глазах столько же неприязни, сколько, полагала она, было видно в ее глазах.

– Вы, несомненно, ждете от меня извинений, – прошипел граф.

– Не думаю, сэр, что вы… на это способны.

– Ха! Думаете, так хорошо знаете меня? – глумливо промолвил граф.

Сильвия молча опустила голову.

Граф какое-то время смотрел на нее, нервно покусывая ус.

– Так что… вы рассказали своей мачехе?

Сильвия подняла голову.

– Думаете, если бы я рассказала ей все, вас пустили бы сегодня в замок Белэм?

Граф пожал плечами.

– Я думаю, меня будут пускать сюда до тех пор, пока герцогиня будет хотеть новые занавески и ложу в театре.

Сильвия поморщилась.

– Сэр, вы беспринципный и невоспитанный человек.

– Но вы, кажется, все еще собираетесь выходить за меня? – осклабился граф.

Сильвия прикусила губу и тихо произнесла:

– Да.

Она думала, что ответ графа успокоит ее, но, к ее удивлению, этого не случилось. Он стоял, покусывая подушечку большого пальца. «Еще одна привычка, – подумала Сильвия, – с которой придется смириться». Он явно хотел еще что-то сказать своей невесте, но, прежде чем он решился, Сильвия услышала за спиной голос герцогини:

– Граф фон Брауэр! Рада вас видеть.

С протянутой для приветствия рукой герцогиня проплыла мимо Сильвии.

Граф склонился над ее рукой, говоря какие-то вежливые любезности, фальшивые, как подозревала Сильвия.

Но у герцогини, похоже, таких подозрений не возникло, она просто таяла от удовольствия.

– Что же это вы так тянули с приездом? Сильвия дома уже два дня. Но не бойтесь, я мешать вам не буду. Наверняка вам нужно многое обсудить.

С этими словами герцогиня уселась в свое кресло, на котором лежала раскрытая книга; так она оказалась спиной к комнате и никоим образом не могла видеть жениха и невесту.

Граф указал Сильвии, что им нужно отойти в сторону. Не произнося ни слова, она последовала за ним к окну, и там они сели на козетку[1]. Сильвия даже юбку свою отодвинула от графа. Она не хотела, чтобы хоть какая-то часть ее тела или одежды прикасалась к нему.

Граф забросил ногу на ногу и стал барабанить пальцами по колену, глядя на кресло, в котором сидела герцогиня.

– К сожалению, вы не оценили моей попытки добавить остроты в вашу монотонную жизнь, – наконец произнес он.

– Я бы никогда не оценила подобной… остроты, как вы выражаетесь. Ни сейчас, ни после… свадьбы.