Я посмотрела на Приста и дала ему единственный ответ, который могла дать:

– Я не знаю, во что я верю.

Когда Прист обтер диск, в центре серебристого кольца обнаружилось красное стекло. Я сидела на земле в накинутой поверх мокрой одежды куртке Лукаса. На этот раз я слишком продрогла, чтобы демонстрировать гордость, когда он предложил ее мне.

– Нужно вернуться в фургон, а не то вы оба сейчас закоченеете.

Два без малого утопленника пробудили в несгибаемой Аларе материнские чувства. Впрочем, Прист, судя по всему, не горел восторгом при мысли о том, чтобы стать объектом ее заботы.

– Ну уж нет. Ключ к тому, где искать следующую часть, должен быть где-то здесь.

– Где? Там? – Джаред прекратил расхаживать и кивнул в сторону колодца.

– Ты так считаешь? – вскинул брови Прист.

Алара ласково его толкнула:

– Даже шутить на эту тему не вздумай.

Лукас заглянул вглубь колодца:

– Никто никуда не полезет.

– Может, он где-нибудь в доме? – предположила я.

– В Лильберне диск и подсказка были вместе, – с со мнением в голосе заметил Прист. – А до дома довольно далеко.

Он покрутил находку между пальцами, с восхищением глядя на переливчатую серебристую поверхность. Тот, кто придумал Орудие, был настоящим гением.

На стенке колодца вдруг вспыхнул солнечный зайчик.

– Вы это видели? – Я кивнула на серую кирпичную кладку.

– Что видели? – оглянулся Прист.

– Я видел. – Лукас кивнул на диск в пальцах Приста. – Покрути-ка его еще раз.

Прист снова крутанул диск. Солнечный зайчик вспыхнул в том же самом месте, что и в прошлый раз, яркий, почти флюоресцентный. Прист наклонился и принялся водить диском вдоль стены. На камнях, точно написанные светящимся маркером, одна за другой вспыхнули буквы.

– Ничего себе!

СУНДУК ДИББУКА, САНШАЙН

– Что еще за сундук диббука? – спросила я.

– Лучше не спрашивай, – покачала головой Алара.

– Постойте. Я знаю. – Лукас принялся расхаживать перед колодцем туда-сюда. – Мне папа рассказывал одну историю на эту тему.

– И что же это такое?

– Папа рассказывал, в еврейском фольклоре существует верование, что, если при жизни ты совершаешь ужасные грехи, после смерти твой дух не сможет обрести покой, – пояснил Лукас. – Этот бесплотный дух они называют диббуком, и ему нужно только одно – тело, в которое он мог бы вселиться. Папа упоминал об этом несколько раз, и всегда как будто вскользь.

– Ты говорил, он рассказывал тебе какую-то историю? – напомнила Алара.

Лукас кивнул:

– О женщине, которая приехала в Америку из Польши после Второй мировой войны. Единственная вещь, которую она с собой привезла, – это винный шкаф. Она хранила его в своей швейной мастерской и называла диббуком. Эта женщина не позволяла никому входить в мастерскую и завещала похоронить шкаф вместе с ней, когда она умрет. Но раввин отказался это делать. Поэтому после ее смерти шкаф выставили на продажу вместе со всей остальной мебелью.

Джаред посмотрел на брата:

– Что-то я не помню этой истории.

– Видимо, папа не все тебе рассказывал. – Это была явная шпилька. Но Джаред никак не отреагировал, и Лукас продолжил: – В общем, один чувак купил этот шкаф в подарок кому-то из родных. Но через несколько дней они вернули шкаф обратно. Чувак не сдался и передарил его еще кому-то, но его опять вернули. Так было несколько раз. В конечном итоге он додумался выяснить, в чем дело. По всей видимости, каждый раз происходило одно и то же. Шкаф упорно не желал стоять закрытым, из него пахло мочой, и все время, что он находился в доме, всем обитателям снились кошмары про то, как их бьет какая-то старуха, а когда они просыпались, синяки обнаруживались наяву.

– Ты что, выдумал это все сейчас на ходу? – спросил Прист, отбрасывая со лба влажную челку.

По крайней мере, я была не единственной, кому вся эта история показалась полным бредом.

– Нет, не выдумал, – подала голос Алара. – Я тоже слышала эту историю.

– Это еще не самая зловещая часть. – Лукас помолчал. – С появлением шкафа все начинали видеть непонятную фигуру, бродящую по дому.

По спине у меня поползли мурашки. Слушать эту историю из уст Лукаса, в то время как он расхаживал перед колодцем, в котором мы только что чуть не утонули, было еще более жутко.

– И что с этим шкафом случилось потом? – спросила я.

– Тот мужик продал его, – пожал плечами Лукас. – Это все, что мне известно.

Алара подошла к колодцу и снова провела по камням красным окошком в диске:

– Думаешь, это тот самый сундук?

В ее голосе слышалось почти радостное волнение.

– Не знаю, – ответил Лукас. – Может, и другой. Но похоже, нам в любом случае придется иметь дело с диббуком.

Мысль о том, что по миру может путешествовать одер жимый злым духом сундук, да еще и не один, была не слишком приятной.

Джаред устремил взгляд на светящиеся письмена на стенке колодца:

– А что такое «Саншайн»? Думаете, это чья-то фамилия?

– Нет. – В кои-то веки я оказалась способна не только задавать вопросы, но и дать на них ответ. – Это город неподалеку отсюда.

Каждые несколько месяцев я ездила туда в магазин художественных принадлежностей, чтобы пополнить свой запас кадмиево-красной пастели.

Прист сунул диск в карман влажных джинсов. Мы поплелись к фургону – все в царапинах и синяках, готовые начать охоту на духа, обитающего где-то в своем собственном уголке Саншайна.

* * *

Все вымотались, но спать в фургоне никому не хотелось. Тело у меня ныло, как избитое, после отчаянной борь бы в воде каждый вдох отдавался болью в легких. Прист выглядел немногим лучше. Даже музыка, грохочущая из наушников, не мешала ему клевать носом.

– Если мы хотим ночевать в отеле, мне нужно найти банкомат. – Алара сидела на пассажирском сиденье рядом с Джаредом. – У нас почти не осталось наличных.

– У меня нет ни гроша, – прошептала я Лукасу.

– Ничего страшного, – отозвался тот. – Аларе переводят деньги каждый месяц.

Джаред затормозил перед банком, и она выскочила из машины.

Я проводила ее взглядом:

– Трастовый фонд? Так ты говорил серьезно?

– Никогда не суди о девушке по ее пирсингу, – ухмыльнулся Прист.

Джаред принялся переключаться с одной радиостанции на другую, и я вдруг уловила обрывок знакомой песенки.