Графиня разделяла чувства Флинта. Ее огромные темно-шоколадные глаза были устремлены на Вайолет, и постепенно красивое лицо приобрело жесткое выражение. Она чуть откинула голову назад.

Вайолет сочувственно улыбнулась. «Мне жаль, что вы не нашли во мне никаких ужасных дефектов». Леди Перегрин была похожа на эту графиню: разочарованная замужняя дама, чьих ограниченных умственных способностей хватало лишь на поиск недостатков во внешности других женщин. Это не давало ей спать, и она постоянно плела ничтожные интриги, чтобы хотя бы в чем-то показать свое превосходство.

Вайолет испытывала два противоречивых желания: зевнуть или снять туфельку и шлепнуть ею «милое создание».

— Мисс Редмонд — кузина лорда Лавея, — спокойно продолжал граф, — мы сопровождаем ее домой из Испании. Зная вас, уверен, что вы окажете ей великодушный прием.

Вайолет поразила правдоподобность придуманной истории и убедительная речь графа. Она была уверена, что все сказанное им о графине было неправдой, но та не сможет устоять перед желанием показать себя истинной леди. Да, Флинт умен.

Тщеславие графини Эбер, должно быть, причиняет ей самой такое неудобство, подумала Вайолет. Им так легко манипулировать.

Во взгляде Лавея появилось восхищение. Очевидно, его поразила ее дерзость.

Вайолет посмотрела в его сторону и, приподняв брови, чуть заметно пожала плечами — это, мол, только начало.

— Конечно, конечно, моя дорогая мисс Редмонд, — неискренне заворковала графиня. — Мы рады видеть вас на нашем маленьком вечере, и мне очень жаль, что ваше пребывание будет столь коротким.

Вайолет застенчиво опустила голову, пряча улыбку, потому что в словах графини звучала угроза. Как будто она в завуалированной форме предупреждала ее, что за ужином заставит ее незаметными уколами вилки поторапливаться. Хотя любые английские слова звучат чуть иронично, когда их произносят с французским акцентом.

Вечером должны были быть танцы, потом ужин, игры и снова танцы — об этом сообщили гостям, прежде чем проводить их наверх по изогнутой мраморной лестнице. Один из слуг взял чемодан Вайолет. Она провела рукой по резным золоченым перилам, любуясь их броской красотой, хотя именно так выглядела позолоченная клетка Вайолет в доме Редмондов. Она любила удобство и роскошь. Наверху Лавей и граф направились в противоположную сторону, а Вайолет обернулась к графине, которая стояла совершенно неподвижно, глядя на нее, посреди зала под огромной широкой люстрой, висевшей на цепи такой толщины, которая выдержала бы и корабельный якорь.

Даже на таком расстоянии она заметила торжествующий блеск в глазах женщины, ведь Вайолет будет спать вдали от комнаты графа. После этого она направилась прочь, цокая каблучками шелковых туфель.

«Какое мне до этого дело?» Комната Вайолет была выдержана в голубых тонах, там было уютно, на полу лежал роскошный французский ковер с бахромой, на окнах висели бархатные сиренево-голубые шторы, а от огромного букета оранжерейных цветов в высокой китайской вазе исходил приятный аромат. Все настолько роскошно, что Вайолет не знала, на чем остановить взгляд на этом празднике для чувств. Пожалуй, одним из преимуществ плавания на шхуне было совершенно иное отношение к удобствам, которые она прежде принимала как должное.

Вайолет расшнуровала уличные туфли, и ее ноги гут же утонули в глубоком ворсе ковра. Она расположилась на кровати, но тут же вскочила, чтобы принять ванну. Пока она в этом доме, Вайолет решила наслаждаться всеми удобствами. Потому что если все будет складываться так, как она запланировала — а скорее всего так оно и будет, — она продолжит свое путешествие на «Фортуне».

Интересно, когда граф спустится к ужину, от него будет пахнуть его собственным мылом или мылом Эберов?

Эта мысль настолько поразила Вайолет, что она застыла посреди комнаты словно дикий зверек, загнанный в угол опасным хищником, не зная, разорвет ли он ее на куски или свернется у ног и замурлычет.

Через несколько часов после ванны, облачившись в нарядное платье, которое Вайолет взяла в путешествие по привычке, она спустилась по длинной витой мраморной лестнице, чтобы присоединиться к гостям, которые бесцельно бродили по Серебряному салону, как называла комнату графиня, и чем ниже она спускалась, тем сильнее стучало ее сердце.

Что, если она войдет в комнату и увидит Лайона — мистера Хардести? Никогда прежде Вайолет не падала в обморок. Но сейчас она приостановилась, держась за перила, потому что внезапно кровь прилила у нее к голове. Она медленно шла по ступенькам, чтобы не наступить на подол.

Ее наряд был из блестящего люстрина темно-лилового цвета, собранный у лифа спадающими вниз складками и открывающий ее белые плечи и грудь, — в нем кожа Вайолет сияла как шелк цвета слоновой кости. Поверх юбки лежали фалды из светло-лилового тюля, а низ лифа был отделан узкой серебряной ленточкой. В этом платье она была похожа на Цирцею. По крайней мере так ей однажды сказал молодой лорд, уверявший, что это ее чары свели его с ума, а совсем не коньяк, хотя, судя по его дыханию, он лукавил.

Вайолет порывисто дышала, быстро проходя по залу в своих бальных туфельках. Она направлялась в ту сторону, откуда раздавался приглушенный шум голосов и разрозненные звуки настраиваемых струнных инструментов.

Вайолет прошла в Серебряный салон, чуть помедлив у входа. От напряжения ее лицо казалось застывшим. Она сделала глубокий вдох и принялась глазами искать сразу двух мужчин: мистера Хардести и графа Эрдмея. Она бы узнала Редмонда где угодно: это непринужденное изящество, высокий рост и темные волосы; они были так похожи друг на друга, поэтому Вайолет быстро поняла, что Лайона нет среди гостей.

Она ощутила разочарование и облегчение, и ее ноги вновь ослабели. Что она сказала бы, увидев его? И как бы он поступил: кинулся бы прочь? Выволок бы ее за ухо из комнаты, чтобы отругать?

Вайолет действительно не представляла, что случилось бы, потому что полагаться на волю случая было более увлекательно.

Она чувствовала себя растерянной.

Но тут она заметила другого мужчину и оживилась. У высокого камина, украшенного резьбой, стояли с бокалами в руках граф Эрдмей и Лавей и тихо беседовали с графиней и мрачным человеком в черном с застывшим скучающим выражением на лице, так свойственным потомственным аристократам. Вайолет догадалась, что это граф Эбер.

Флинт выделялся в толпе. У Вайолет возникло такое чувство, будто она знала его уже давно. Она попыталась казаться равнодушной, про себя раздумывая, находит ли она его красивым.

Он чуть повернул голову, и его взгляд остановился на ней.

Граф медленно выпрямился во весь рост и замер. На его лице промелькнула целая гамма чувств: удивление и что-то похожее на боль. Вайолет затаила дыхание. Наконец его взгляд вновь стал холодным и пронзительным. Он смотрел не мигая, как будто не хотел тратить ни секунды на что-то другое, когда у него была возможность смотреть на нее.

Вайолет всегда принимала восхищение как должное, но теперь испытала смятение и неуверенность. Она выпрямилась и расправила плечи, бессознательно подражая графу. Ей казалось, она стоит на качающейся корабельной палубе. Она одарила его коротким царственным кивком, чуть заметно улыбнулась и выгнула бровь, притворившись, что видит его восхищенное внимание.