Это было в значительной степени справедливо, потому что союзники на самом деле сбросили сотни резиновых кукол, одетых парашютистами, на юге Нормандии. К каждой кукле были привязаны гирлянды из петард, которые взрывались при приземлении, создавая впечатление стрельбы. Несколько таких кукол, сброшенных в Лессе в 25 милях от штаба генерала Маркса, в течение трех часов вводили его в заблуждение.

Это были минуты, полные путаницы и неразберихи для штабов Рундштедта в OKW в Париже и Роммеля в Ла-Рош-Гийон. Доклады поступали из разных мест, зачастую неясные и всегда противоречивые.

Штаб люфтваффе в Париже сообщал, что «от 50 до 60 двухмоторных самолетов пролетели» над Шербурским полуостровом и выбросили парашютистов в «районе Кана». Штаб адмирала Теодора Кранке подтверждал приземление британских парашютистов, подчеркивая, что они находятся вблизи одной из береговых батарей, и уточняя, что «часть парашютистов – соломенные чучела». Ни в одном из донесений не было упоминания об американцах на Шербурском полуострове, а в это время одна из морских батарей, расположенная в Сен-Марку над плацдармом «Юта», уже доложила руководству в Шербуре о дюжине захваченных в плен американцах. Через несколько минут после первой информации из люфтваффе сообщили о парашютистах, приземлившихся в Байо. В действительности там никто не приземлялся.

В обоих высших штабах офицеры безуспешно пытались подсчитать красные точки, которыми были усеяны их карты. Офицеры из штаба группы армий «В» звонили своим коллегам в «OB-West», чтобы уточнить ситуацию, и приходили к выводу, что «такого просто не может быть». Когда офицер разведки штаба «OB-West» майор Дортенбах позвонил в штаб группы армий «В», ему сказали, что «начальник штаба оценивает ситуацию как нормальную», а «парашютисты, о которых сообщалось, являются экипажами подбитых бомбардировщиков, которые покинули свои машины».

В 7-й армии так не считали. Около трех часов ночи Пемсель был почти уверен, что началось вторжение в Нормандию. На его картах наличие парашютистов было отмечено на обоих флангах обороняемой армией территории: на Шербурском полуострове и до восточного берега реки Орн. Поступали тревожные донесения с морских баз в Шербуре. С помощью радарной аппаратуры удалось засечь корабли, приближающиеся к берегу.

У Пемселя сомнений больше не было – началось вторжение. Он позвонил Шпейделю. «Высадка десанта, – сказал он, – указывает на начало первой фазы масштабных действий противника; с моря прослушиваются шумы двигателей». Но Пемсель не убедил начальника штаба Роммеля. Ответ Шпейделя, согласно записям телефонных разговоров в журнале 7-й армии, звучал так: «Действия носят локальный характер». В военном журнале слова Шпейделя записаны так: «Начальник штаба 7-й армии полагает, что на данный момент это нельзя рассматривать как масштабную операцию».

В тот момент, когда Пемсель и Шпейдель вели телефонный разговор, последний отряд парашютистов из 18-тысячного десанта приземлялся на Шербурском полуострове. 69 планеров летели вдоль побережья в направлении британской зоны высадки в Ранвилле, неся на борту личный состав, пушки и другое тяжелое вооружение. В 20 милях от берега бросил якорь штабной корабль «Анкон» под командованием контр-адмирала Джона Халла, который должен был руководить выполнением ближайшей задачи операции. За «Анконом» шли транспорты с войсками, которым предстояло первыми высадиться на плацдарм «Омаха».

Но в Ла-Рош-Гийон не предполагали начала масштабной операции союзников, а в Париже в «OB-West» с оценкой ситуации, сделанной Шпейделем, были полностью согласны. Начальник оперативного управления Рундштедта генерал-лейтенант Бодо Зиммерманн, узнав о разговоре между Шпейделем и Пемселем, направил Шпейделю послание следующего содержания: «Оперативное управление «OB-West» считает, что это не широкомасштабная воздушно-десантная операция; более того, согласно данным, полученным от адмирала Кранке, противник выбросил соломенные чучела».

Этих генералов трудно обвинять в том, что они так сильно ошибались. Они были далеко от мест событий и основывали выводы на поступавших к ним донесениях. Данные были отрывочны и неточны, и самые опытные офицеры не могли точно оценить масштаб действий воздушного десанта, поэтому не имели возможности представить общей картины и степени угрозы, исходящей от союзников. Может быть, действия воздушного десанта – это отвлекающий маневр, чтобы высадиться в зоне действия многочисленной 15-й армии в Па-де-Кале, где должно, по мнению большинства, начаться вторжение союзников. Начальник штаба 15-й армии генерал-майор Рудольф Хоффман был в этом так уверен, что позвонил Пемселю и поспорил с ним «на ужин», что главные силы союзников будут действовать именно в зоне 15-й армии. Пемсель ответил: «Это пари, которое ты проспоришь». К этому времени ни в группе армий «В», ни в «OB-West» не было достаточных данных, чтобы прийти к определенному заключению. Они объявили тревогу по побережью и приняли меры против нападения парашютистов. Теперь все ждали дальнейших событий.

На командные пункты по всей Нормандии продолжали потоком поступать донесения. Для некоторых дивизий возникла проблема найти командиров, которые уехали на штабные учения в Ренн. Несмотря на то что большинство из них довольно быстро вернулось в расположения своих соединений, двоих – генерал-лейтенанта Карла фон Шлибена и генерал-майора Вильгельма Фалле, которые командовали дивизиями на Шербурском полуострове, – найти не могли. Фон Шлибен спал у себя в номере гостиницы в Ренне, а Фалле еще ехал в Ренн на машине.

Адмирал Кранке, командующий морскими силами на западе, находился в Бордо с инспекторской проверкой. Его разбудил звонок начальника штаба, раздавшийся в номере отеля. «Около Кана выброшены парашютисты, – сообщили Кранке, – «OB-West» настаивает на том, что это диверсионные акции, а не реальное вторжение, но мы зафиксировали наличие кораблей и полагаем, что это серьезно». Кранке немедленно поднял по тревоге все силы, бывшие в его распоряжении, и направился в свой штаб в Париже.

Одним из тех, кто получил сигнал тревоги в Гавре, был легендарный капитан-лейтенант Генрих Хоффман. Он прославился как командир флотилии торпедных катеров. Практически с начала войны его быстроходные катера атаковали плавсредства противника по всему Ла-Маншу. Хоффман принимал участие в действиях против рейда союзников в Дьеппе и эскортировал немецкие линкоры «Шарнхост», «Гниснау» и «Принц Юген» во время их драматического перехода из Бреста в Норвегию в 1942 году.

Приказ из штаба застал Хоффмана в рубке «Т-28», командирского катера его 5-й флотилии, которая готовилась выйти в море для установки мин. Он немедленно собрал командиров других катеров, все они были молодыми офицерами. Хоффман сказал им, что «это, скорее всего, вторжение», но их это не удивило. Они его ждали. Из шести катеров флотилии в готовности были три, но Хоффман не стал ждать, когда остальные три загрузят торпеды. Через несколько минут три маленьких катера покинули Гавр. На командирском мостике «Т-28», всматриваясь в ночь, стоял тридцатичетырехлетний Хоффман. За ним, повторяя все маневры командира, шли еще два катера. Они шли со скоростью более двадцати трех узлов вслепую навстречу самому мощному из когда-либо собранных флоту.