Не скажу, что в тот момент мы были в полной гармонии с природой, но природа, тем не менее, нас нашла. Внезапно раздался громовой топот копыт (никогда раньше не слышала, чтобы копыта реально грохотали, как гром, – это страшно), затрещали ветки, и на поляну перед нами выбрался самый громадный лось, какого можно себе представить. Он стоял в лунном свете в сотне ярдов от нас. Яростно храпя и фыркая, он наставил на нас рога и бил копытом: Где соперник, кто тут осмелился призывать подругу на моей земле?

Неожиданно я почувствовала, что Ларри Д. Джонс больше не кажется таким уж комичным.

Никогда люди не трезвели так стремительно, как мы с Хэнком. Мы-то шутили, а вот зверь весом семьсот фунтов явно и не думал шутить. Он был в боевой готовности. Все равно как если бы решили провести безобидный спиритический сеанс и, сами того не желая, призвали бы по-настоящему опасного призрака. Мы стали заигрывать с силами, заигрывать с которыми не рекомендуется, и вели себя недостойно.

Первым моим порывом было склониться перед лосем до земли и, дрожа, просить о прощении. Хэнку пришло в голову кое-что получше – он забросил кассетник подальше в кусты, точно бомбу, которая вот-вот взорвется, чтобы хоть так оказаться подальше от фальшивого голоса, который мы притащили сюда, в этот совсем не сказочный, а слишком даже подлинный лес. Мы съежились, прячась за валуном, и открыв рот смотрели, как лось, выдыхая клубы морозного дыхания, яростно озирался в поисках противника, в клочья разрывая копытами землю. Если человек посмотрит в лицо Богу, он испытает священный ужас и трепет, и именно такое чувство вселило в нас это величественное создание.

Когда лось наконец удалился, мы ползком вернулись на ранчо, присмиревшие, потрясенные, осознавшие, насколько мы смертны. Мы испытали благоговейный ужас – в полном смысле слова.

Вот про это я и написала. Я не стала пересказывать в точности всю историю, но хотела уловить то чувство («юнцы смиренно склоняются перед богоподобным проявлением стихии») и, использовав его как основу, написать что-то более серьезное и значительное о человеке и природе. Я собиралась взять потрясшее меня личное переживание и превратить его в небольшое произведение с вымышленными персонажами. У меня ушел не один месяц на то, чтобы довести рассказ до ума – или, по крайней мере, приблизить к задуманному, насколько могла, с учетом моего возраста и способностей. Закончив рассказ, я дала ему название «Разговор с лосем». Потом я стала рассылать в редакции журналов в надежде, что кто-нибудь да напечатает его.

В числе прочих я послала рукопись «Разговора с лосем» в ныне уже не существующий прекрасный литературный журнал «Стори». Многие мои литературные кумиры – американские писатели Чивер, Колдуэлл, Сэлинджер, Хеллер – десятилетиями печатали в нем свои произведения, и для меня было бы честью оказаться на его страницах. Через пару недель мне пришло неизбежное письмо с отказом. Но это письмо было совершенно особенным.

Надо вам сказать, что письма-отказы бывают очень разными, а слово «нет» может иметь огромный диапазон оттенков. Существуют не только стандартные отказы на бланках с крохотной припиской внизу, где от руки нацарапаны какие-то слова, например «Интересно, но нам не подходит!». Даже такая крошка признания окрыляет невероятно, и в юности я была известна тем, что носилась с письмами, радостно сообщая друзьям: «Я только что получила необыкновенный отказ!»

Но конкретно это письмо было от уважаемого главного редактора журнала «Стори», самой Лоис Розенталь. Ее ответ был глубоким и вдохновляющим. Ей понравился рассказ, писала миссис Розенталь. Ей вообще больше нравятся рассказы о животных, чем о людях. Правда, на ее взгляд, концовка недотягивает. Поэтому они не станут публиковать его. Но она пожелала мне удачи.

Для не издававшегося писателя получить настолько любезный отказ – от самого главного редактора! – это почти то же, что выиграть Пулицеровскую премию. Я ликовала. Это был самый необыкновенный из всех полученных мной отказов. А потом я сделала то, что делала тогда постоянно: вынула отвергнутый рассказ из конверта с марками и моим адресом (такие конверты я посылала в редакции вместе с рукописью) и отправила его следующему издателю, надеясь получить еще один отказ, возможно еще более необыкновенный. Потому что таковы правила игры. Только вперед и ни шагу назад.

Прошло несколько лет. Я продолжала работать днем и писать в свободное время. Меня наконец напечатали – правда, опубликован был другой рассказ и в другом журнале. Благодаря этому счастливому случаю я смогла позволить себе обзавестись профессиональным литературным агентом. Теперь уже этот агент, Сара, рассылала от моего имени рукописи издателям. (И никаких забот с копированием – у моего агента был собственный ксерокс!) Через несколько месяцев совместной работы Сара сообщила мне приятную новость: мой старый рассказ «Разговор с лосем» будет опубликован.

– Чудесно, – обрадовалась я. – А кто его купил?

– Журнал «Стори». Он понравился Лоис Розенталь.

Хм.

Интересно.

Через пару дней я говорила по телефону с Лоис, и она была невероятно приветлива. Сказала, что ей безумно нравится «Разговор с лосем» и не терпится его опубликовать.

– Даже концовка вам нравится? – уточнила я.

– Конечно, – сказала она. – Я просто восхищена концовкой.

Пока мы разговаривали, я крутила в руках письмо, написанное ею же несколько лет назад. Определенно, Лоис вообще не помнила, что уже читала «Разговор с лосем» раньше. Я его не переделывала. Мне было очень приятно, что она принимает мою работу, и я не хотела показаться дерзкой, злопамятной или неблагодарной. Но любопытство меня мучило, и я спросила: «Могу я поинтересоваться, а что именно вам нравится в моем рассказе?»

Она ответила: «Он очень экспрессивен. В нем есть что-то от сказки, мифа. И еще он напоминает мне что-то, только я не могу понять что же…»

Я сочла за благо промолчать, но у меня на языке вертелось: «Он напоминает вам самое себя».

Как же нам истолковать эту историю?

Интерпретация скептика звучала бы так: «Это неоспоримое свидетельство того, что этот мир глубоко несправедлив».

Потому что факты ведь таковы: Лоис Розенталь отвергла «Разговор с лосем», когда рассказ ей предложил незнакомый автор, но потом приняла рассказ, когда его представил известный литературный агент. Следовательно, важно не то, что видишь, а то, кого знаешь. Талант – ничто, зато связи – все, в мире творчества, да и в большом мире творится несправедливость, жить страшно.

Если вам нравится такой взгляд, дело ваше.

Но сама я смотрю на вещи иначе. Наоборот, мне здесь видится очередное проявление Большого волшебства – и снова очень мудрое. Я вижу в этом доказательство того, что нельзя сдаваться, что «нет» далеко не всегда значит нет и что чудесные повороты судьбы ждут тех, кто не сдает своих позиций.

Кроме того, вы только попробуйте представить, какое множество коротких рассказов за день прочитывала Лоис Розенталь тогда, в начале 1990-х. (Я-то видела в редакциях эти горы – вообразите вавилонские башни из конвертов с рукописями, высотой до неба.) Нам всем хочется думать, что наша работа оригинальна и незабываема, но в какой-то момент все они неизбежно сливаются, даже рассказы про животных. Больше того, я не знаю, какое настроение было у Лоис, когда она читала «Разговор с лосем» в первый раз. Может, он попал ей в конце трудного дня или после ссоры с коллегой, а может, ей надо было ехать в аэропорт, встречать нелюбимого родственника. Не знаем мы и того, в каком настроении она читала его во второй раз. Возможно, вернулась отдохнувшая из отпуска. Или получила хорошие новости – ну, может, подтвердилось наконец, что любимый человек не болен раком! Да мало ли что там еще. Кто знает? Я только знаю, что, когда Лоис Розенталь прочитала мой рассказ во второй раз, он отозвался в ее душе и задел какие-то струны. Но этот росток пророс в ее сердце только потому, что я заронила семя несколько лет назад, отправив свой рассказ в журнал. А еще потому, что я осталась в игре, невзирая на первоначальный отказ.