никуда…

Могут приятели видеть друг друга

Часто, когда коротают года.

Братья приходят во время недуга.

Только жена неразлучна с супругом

И эта радость с тобой навсегда.

Счастье, сказать про себя: «Да я счастлив!»,

И усомниться в подобном не сметь,

Впредь прекратить на судьбу огорчаться,

Требовать этого от домочадцев…

А что несчастье? — То счастье иметь!

Во времена скорби и огорчений

Твой покровитель — спасенье твоё.

Милостыня — это способ леченья

Тех, кто идёт побираться в сочельник,

И для того, кто её подаёт.

Вмиг просветлеют унылые лица.

Скаредность — мрак, милосердие — свет.

Золотом щедро с ленивым делиться,

Что у ручья дать слепому напиться -

Много надёжней тут добрый совет.

Сила с богатством с ног снимут оковы

И увеличат к могуществу шаг

Тех, кто как шейх нефтяной упакован,

Сердце возвысят до неба седьмого,

Выше чего только Божеский страх!

В страхе пред Господом нет недостатка,

Помощи в нём не сыскать за версту.

И олигарху бывает несладко -

Сын обалдуй и жена психопатка,

Нервы ни к чёрту и шах самодур…

Страх перед Богом — рай благословенный,

Но жизнью нищенской жить — то позор

Брать подаянье в презренье безмерном…

Нищий лишь в царстве небесном блаженен,

Если допущен хотя бы на двор.

Не унижай свою душу оглядкой

На стол чужой с изобилием яств.

Только в бесстыжих устах будет сладкой

Просьба о милостыни. Даже в святки

Не колядуй и тебе Бог подаст.

Глава 41 Когда ты истинно стыдливым станешь

О смерти вспоминать для человека

Мучительно, когда в своём особняке

Ничем не озабочен, не калека…

«Ночь, улица, фонарь, аптека…» * -

Но эта безысходность вдалеке.

Пока он счастлив, сам питаться в силах

И день экспроприации далёк,

Лихие времена не наступили,

Именье не разграбили дебилы,

И «он не выпит» *, как когда-то Блок -

Любая мысль о смерти удручает

Того, кто «жить и чувствовать спешит» *.

Но вот уже болезни докучают,

Лекарство от хандры не крепче чая,

А всё равно, так хочется пожить.

О, смерть! Твой приговор тому отраден,

Кого парша заела и лишай.

Но чтобы за кладбищенской оградой

Не оказался ты, спасенья ради,

О суициде и не помышляй.

Кто престарелый — сам ждёт избавленья,

Чтоб впредь «покров земного чувства снять

И видеть сны» * … А то, что смерти веник

Всех приберёт в «прекрасное мгновенье» *,

Как неизбежность следует принять.

Не бойся дня смертельного прихода -

То Господа над плотью приговор.

Всевышнему сие благоугодно.

О предках вспомни ты, чай, не безродный,

Освободи потомкам коридор -

Ведь «молодым везде у нас дорога» * …

А то, кому, каких и сколько лет

Намерено, то мало или много,

Взбираться вверх иль кубарём с острога -

В аду таких исследований нет…

Бывают отвратительными дети

У грешников, мерзавцев, подлецов,

В бесславии погибнет их наследье.

А в том, что в жизни им ничто не светит,

Вина ложится на плохих отцов.

Позор и горе людям нечестивым,

Кто с кармою греховною рождён.

В своих поступках безальтернативных

Не станет тот послушным и счастливым,

Оставит кто Всевышнего закон.

С рождения получит он проклятье,

Что пронесёт с собой до смерти аж.

К погибели своей, как с горки, скатит

И погребётся тихо на закате,

Как бомж, алкаш или иной типаж.

Что из земли, то в землю возвратится.

Так от проклятия в погибель путь

Проложен наглецу и проходимцу,

Чьё имя сгинет и не возродится.

А чем иным нас могут вспомянуть?

На отпеваньях плач стоит о теле,

С ним и душа оплакивает дом,

Который для неё был цитаделью,

Принадлежал одной ей безраздельно,

Откуда её вышибли пинком.

Квартиру ту не заселить другими.

Отживший дом, назначенный на снос,

В небытие в одно мгновенье сгинул.

А что взамен осталось — только имя,

Что взять с собой душе не довелось.

Зачем оно в обители загробной?

Как только тело превратится в прах,

С ним сгинет человеческая злоба.

И если есть число дням жизни доброй,

Достойных имя будет жить в веках.

Когда всего богатства не достичь нам,

Уже при жизни нужно ночью, днём

Законы чтить и соблюдать обычай,

Об имени заботиться приличном –

Впредь не оно с тобой, а ты при нём.

И потому оно дороже злата,

Которое с собой не унести.

Царь в голове, при нём ума палата -

Порой и это будет маловато,

Чтоб имя непорочное спасти.

Сокровище, невидимое прочим,

Премудрость, что сокрылась от других

И проявлять себя никак не хочет –

Что толку в них родных (и между прочим,

Не менее при этом дорогих)?

Какая польза в них для всей общины,

Собранья, коллектива, наконец?

С владельцем всё накопленное сгинет,

От дури не исправится детина

И недорослем вырастет юнец.

Миг вдохновения недолговечен.

Когда писатель пишет всё подряд

И, написав, потом швыряет в печку -

Не ведает по-своему увечный,

Что только ассигнации горят.

Хотя подчас и в нашей жизни бренной,

Когда в чести огонь и топоры

И есть кому подкладывать поленья -

Чтоб стала чья-та рукопись нетленной,

Её поглубже следует зарыть.

Узнает мир потом без геморроя,

Что «из себя выдавливал» * пиит.

Сирах оставил казуистам спорить:

«Кто лучше для страны — кто глупость скроет,

Иль тот, кто свою мудрость утаит?»

Стыд — качество хорошее и всё же

Не всякий раз стыдливость соблюдать,

Не всё судить по истине возможно,

Но в случаях, что ниже, непреложно

Стыд вне сомнений нужно проявлять:

— Пред матерью с отцом стыдиться блуда.

Что до других? А сами каковы?

Не объяснять же всем ханжам, занудам,

Что у тебя пока с деньгами трудно и

Потому живёшь ты у вдовы.

— В глаза начальника врать стыдно, низко.

Во сколько раз умножится твой стыд,

Когда в отчёте вскроются приписки

И станет так твой властелин неистов,

Что в должности понижен будешь ты?

— Врать пред судьёй и князем преступленье.

Что лжесвидетельство большой порок,

То дети знают малые с рожденья,

И стыд не просто краска от смущенья,

Коль за него потом идти в острог.

— Стыдитесь беззаконий пред народом.

Перед собранием срамных утех

Не утаить. Морального урода

Заставят рассказать про них подробно…

Глаз со стыда не уберёшь от всех.

— Неправда недоверие поселит

Среди друзей.