— Я тогда был до смерти напуган, — перебил его Эндрю, — и ты это прекрасно знаешь.

Вспомнив единственный случай, когда Калин помогал ему переодеться, Эндрю улыбнулся. Это было в один из тех дней, после разгрома на Потомаке… «Ганс, тогда я потерял Ганса». Эндрю уже не надеялся, что им удастся выправить ситуацию, пока не встретился с Калином и тот не убедил его продолжить сопротивление.

— Мы все тогда чуть в штаны не наложили, — отозвался Калин, все еще глядя на полотно. — А ты нас вытащил.

— Чай?

Кэтлин вошла в комнату, держа в руках простой деревянный поднос с чайником, из носика которого поднималась струя пара.

— Я вижу здесь только две чашки, — недоуменно вскинул брови Калин. — Принеси еще одну для себя.

— Ну уж нет. Я чувствую, что вы сейчас будете говорить о политике, а мне надо подготовиться к завтрашней лекции.

— Доктор Кин, ваши студенты не будут возражать, если завтра вы дадите им меньшую нагрузку, чем обычно. К тому же я подозреваю, что вы давно уже все подготовили. Так что, пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

— Разве можно не подчиниться приказу президента? — улыбнулась Кэтлин.

Выйдя из гостиной, она тут же вернулась с еще одной чашкой. Налив гостю чая, Кэтлин жестом предложила ему занять кресло у камина. Довольно крякнув, Калин опустился в кресло, поставил свою чашку на стоявший рядом невысокий столик и протянул руку к огню.

— Холодновато для этого времени года.

Эндрю молча кивнул, чувствуя, что Калин не решается сразу приступить к делу.

Наконец президент поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза.

— Друг мой, нам надо серьезно поговорить.

— Я знаю.

— Давай сначала обсудим бюджет. Последняя новость об этом огромном дирижабле — это просто не укладывается ни в какие рамки. Как ты мог такое допустить?

— Ты можешь мне не поверить, Калин, но я сам узнал обо всем только позавчера. Я не снимаю с себя ответственности за это, но мои подчиненные производили все работы в тайне, не желая подставить меня.

— А что мой чертов зять? Он был в курсе?

Эндрю кивнул.

Калин вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Ну и что ты собираешься делать, Эндрю?

— Я объявил строгий выговор всем, замешанным в этом деле. На Фергюсона будет наложен штраф, и я уволил его из вооруженных сил.

— Но ты ведь и так собирался уволить его по состоянию здоровья.

— Калин, чего ты от меня хочешь? Чтобы я всех их разогнал?

Президент сделал небольшой глоток и вновь поднял глаза на картину.

— Это невозможно, — тихо произнес он. — Мы не можем отчислить из армии Пэта, Винсента и черт знает сколько других людей. По закону мы должны так поступить. Но мы не будем этого делать.

Эндрю с трудом скрыл облегчение. Если бы Калин настаивал на массовом увольнении, пойдя на поводу у определенной части конгрессменов, Эндрю не оставалось бы ничего другого, как подать рапорт об отставке и взять всю вину на себя.

— Мы сделаем заявление, что это была административная ошибка.

Калин опять глубоко вздохнул и уставился на пламя, горевшее в камине.

— Вот ваш Линкольн. Интересно, ему когда-нибудь хотелось просто выйти из Белого дома, хлопнуть дверью, вернуться к себе домой и запереться от всех?

— Скорее всего, Калин, такое желание возникало у него каждый день, — отозвалась Кэтлин.

Калинка грустно улыбнулся.

— Никогда не думал, что я буду с тоской вспоминать те дни, когда я был безграмотным крестьянином и питался объедками со стола моего боярина Ивора. Вы знаете, мне кажется, что если бы не страх перед тугарами, я тогда был бы более счастлив, чем теперь.

— Зато сейчас счастливы твои дети и внуки, — возразил ему Эндрю. — Нам тяжело, но мы готовы пожертвовать всем, чтобы они спали спокойно, ничего не боясь.

Калин задумчиво посмотрел на своего старого друга, как будто желал продолжить задушевную беседу, но не очень понимал, как это лучше сделать.

— До тебя дошли слухи о том, что я собираюсь участвовать в президентских выборах, — догадался Эндрю.

— Зачем тебе это? — спросил Калин.

— Ты считаешь, что у меня есть против тебя что-то личное?

— Мы были с тобой друзьями с самого первого дня, когда меня, перепуганного до смерти, ввели в твою палатку. Ивор послал меня разведать, демоны вы или нет.

Эндрю усмехнулся при этом воспоминании.

— Ты и твои друзья подняли меня из тьмы невежества, и за это я буду вечно вам благодарен.

— Но… — подстрекнул его Эндрю.

— Но теперь я совершенно с тобой не согласен, друг мой.

— Ничего удивительного, — буркнул Эндрю.

Калин хитро посмотрел на него.

— Разве не в этом заключается сущность Республики? — воскликнул Кин. — Мы можем не соглашаться друг с другом и разрешать наши разногласия в публичных дискуссиях.

— Удивительно верное замечание, друг мой. Но сейчас дело не в этом. У нас фундаментально различаются взгляды на то, как должна развиваться Республика.

— Так всегда бывает, — просветил его Эндрю. — Обе стороны считают свои позиции настолько правильными и незыблемыми, что поначалу отвергают саму мысль о компромиссе. Но обычно им удается договориться.

— А как же ваша Гражданская война?

— Все можно было решить мирным путем, если бы мы вовремя прислушались к голосу разума, — с грустью в голосе произнес Эндрю. — В своей инаугурационной речи Линкольн просто умолял враждующие стороны сесть за стол переговоров. Мы не сделали этого, и в результате погибло полмиллиона человек.

— А что ты думаешь относительно нашего спора?

— Калин, мы видим с тобой мир по-разному. Для тебя Русь — это все. Это земля, где ты родился, где ты воевал и жертвовал собой из любви к ней и где ты когда-нибудь будешь с почестями похоронен как первый президент Республики. Твои мысли всегда будут в первую очередь о Руси.

— У тебя это звучит как упрек.

— Вовсе нет, друг мой. Я был восхищен, когда ты настоял на подписании второй Конституции, по которой мы объединились с Римом, несмотря на то, что не все в Конгрессе тебя поддерживали. Я думаю, что из тебя бы вышел образцовый губернатор Руси.

— Но не президент Республики?

Эндрю поймал взгляд друга и несколько мгновений удерживал его. Наконец он отрицательно покачал головой.

Лицо Калина вспыхнуло.

— И тебе кажется, что твой взгляд на мир правильней?

— Да, Калин. К тому же я считаю, что у меня хорошие шансы на победу.