Пока руководители партий работали над теоретическими решениями тактических вопросов, местные партийные работники шли за движением общественных групп. Например, в Московском районе социал-демократы бросились было в профессиональное движение, затем занялись организацией безработных, думая использовать их в дальнейшем в своих видах, как серьезную политическую силу, но и то и другое потерпело неудачу и вскоре было оставлено. Некоторые всецело занялись крестьянским движением и сумели овладеть им в отдельных уездах Юго-Западного края, где организовали позже забастовочные комитеты – сельские, волостные и уездные, а в некоторых селах даже и Советы крестьянских депутатов, при помощи которых провели затем в период жатвы небесполезную для рабочих в смысле материальном забастовку.

Незначительная часть продолжала пропаганду и агитацию среди нижних чинов в войсках. Усилилась работа в военных организациях: Воронежской, Екатеринославской, Казанской, Либавской, Рижской, Петербургской, Севастопольской и Нижегородской; наладилась разбитая было арестами работа Московской организации; вновь народились организации Ново-Маргеланская и Смоленская. Перечисленные военные организации устраивали кружковые занятия, митинги, на которых вели агитацию, возбуждая нижних чинов против воинских распорядков и начальства, распространяли нелегальную литературу, для издания которой многие имели свои типографии, снабжали солдат тенденциозной легальной литературой. Под влиянием этой работы в некоторых частях нижние чины предъявили начальству требования экономического характера.

К этому относится образование Финляндской военной организации, занявшей совершенно особое, исключительное среди военных положение. За отсутствием в Финляндии русской рабочей массы Финляндская военная организация являлась там единственной партийной организацией, и поэтому на ней сосредоточивалось все внимание живших там по тем или иным причинам социал-демократов. Свобода же для ведения пропаганды и агитации, изобилие нелегальной литературы, продававшейся в лавках открыто, и полная гарантия от арестов создавали самые удобные для партийной работы условия, и последняя была налажена среди стоявших в Финляндии войск гораздо более широко и разнообразно, чем где-либо в России.

Организация охватывала все города, в которых стояли войска, и состояла из местных групп – Гельсингфорсской, Выборгской, Вильманстрандской, Абоской, Тюсьбинской и нескольких групп содействия. Местная группа составлялась из представителей полковых комитетов и партийных работников; далее шли комитеты батальонные, ротные и батарейные; на военных судах образовывались судовые комитеты. Все местные группы были объединены через Центральную группу, которая руководила всей работой, издавала «Вестник казармы» и выбиралась конференцией работников Финляндской военной организации, являвшейся постоянным высшим учреждением организации, собиравшимся периодически.

Среди организованных в комитеты солдат велась пропаганда и агитация, причем там, в Финляндии, выработался особый вид партийной работы с военными или так называемые «явки». Этим именем назывались в Финляндии занятия, которые вели социал-демократы с нижними чинами в известные часы, в специально нанимавшихся для этой цели квартирах. Вот как описывает один из партийных работников «явки» в Гельсингфорсе:

«Ежедневно с определенного часа приходили солдаты. (Из практических соображений для матросов устраивалась отдельная явка.) Явка обыкновенно продолжалась три часа. Первые два часа проходили в деловых разговорах с солдатами по их частям. В это же время солдаты читали литературу, которую – довольно разнообразную (газеты, книги, брошюры) – они постоянно могли находить на явках. Последний же час всегда посвящался беседе. Темы назначались самими солдатами. Они были в высшей степени разнообразны. Например, о программе эсеров, о Думе, о кадетах, об уничтожении постоянной армии, о Боге и т. д. Вопросы политические сменялись вопросами религиозными и этическими. Докладчиком по всем этим вопросам обыкновенно являлся товарищ, ответственный работник организации, который, стараясь систематизировать все выдвигаемые солдатами вопросы, добивался того, чтобы солдаты сами высказывались. Это обыкновенно удавалось, и беседы проходили очень оживленно. Солдаты очень дорожили этими беседами, и многие из них приходили послушать и поговорить о своих делах»[62].

«Явки» пользовались среди солдат большим успехом. На них бывало в день до 50 человек. Это были своего рода клубы морального разврата для войск, и сколь велико было их развращающее действие, показали размеры вспыхнувшего 16 июля Свеаборгского бунта.

Продолжалась у партии и «боевая работа», которой занимались главным образом большевики. Она выражалась в грабежах или экспроприациях, личном терроре или так называемых «партизанских» выступлениях и в подготовке вооруженного восстания. Главным вдохновителем и генеральным руководителем этой боевой работы был сам Ленин, которому помогали близкие доверенные люди. Главное внимание руководящего центра было обращено на экспроприации. Вот как описывает эту наиболее конспиративную работу большевиков бывший большевик, а ныне один из самых горячих и идейных их противников [Григорий] Алексинский, знающий, несомненно, благодаря своему прошлому положению во фракции, много интересного.

«В период времени 1906–1907 годов большевистская фракция социал-демократической партии управлялась Центральным комитетом. Но в самом Центральном комитете был еще малый комитет, существование которого было скрыто от глаз не только царской полиции, но также и от членов партии. Этот малый комитет, в который входили Ленин, Красин (этот последний работал под именем „товарища Никитича“) и еще одно третье лицо, которое держится теперь в стороне от политики, особенно занимались финансами партии. В постоянных поисках денежных ресурсов комитет избрал простое средство для пополнения кассы. Это средство то самое, которое много позже употреблял Бонно. „Малая Троица“ (так прозвали позже в партии комитет Ленина, Красина и Х) отличалась от Бонно[63] только в том, что Бонно оперировал лично, тогда как большевистская „Троица“ ограничивалась общим руководством предприятиями, исполнители которых набирались среди молодежи некультурной, но преисполненной революционного усердия и готовой на все. Грабили почтовые отделения, вокзальные кассы, иногда железнодорожные поезда, устраивая предварительно крушения»[64].

Из экспроприаций описываемого года выдающимся было ограбление Гельсингфорсского Государственного банка, произведенное 13 февраля, операция, с которой может поспорить лишь тифлисская экспроприация 1907 года, о чем будет сказано ниже. Указанному руководящему большевистскому центру подчинялась непосредственно та техническая группа при Центральном комитете, которая была образована в 1905 году для изготовления боевых припасов, приобретения оружия и снабжения им партийных боевых организаций. Эта группа, получавшая до IV съезда средства от Центрального комитета, после съезда, ввиду того что состав Центрального комитета стал меньшевистским, лишена была этой главной денежной поддержки, а потому работала, по выражению одного социал-демократа, как торговое предприятие по закупке и продаже оружия. Месячный баланс ее колебался от 3 до 4 тысяч рублей. С этой технической группой соприкасались те боевые организации, которые работали по местам, как, например, в Петербурге, Москве, Саратове, с целью техническо-организационной подготовки пролетариата к вооруженному восстанию.

Нашлись в партии, главным образом среди большевиков, приверженцы и личного террора, или «партизанских действий». И в этом деле руководящие директивы шли сверху, от самого Ленина. Так, в августе, когда Польская социалистическая партия (ППС) произвела в Варшаве массовые убийства городовых, большевистский орган «Пролетарий» призывал: «Мы советуем всем многочисленным