дрему, что ее несут сильные руки, заверну в простыню, укладывают в кровать, подтыкая со всех сторон одеяло… «Счастливая, счастливая, счастливая»… — звенело и переливалось в каждой клеточке, распевало сотней голосов под прикосновениями губ, рук, горячего, сильного тела…

…Неделю молодожены почти не покидали свою избушку. Никто не видел их ни в бильярдной, ни возле телевизора. Алексей взял в прокате детские санки и катал жену по лесу, а так же — с крутого берега, прямо к озеру. Но только в те часы, когда они были там одни, то есть глухой ночью, под присмотром огромной, яркой, потихонечку убывающей луны.

В конце недели Евгения сказала:

— Это невозможно, я люблю тебя все больше и больше. Бывает даже тяжело — будто вот-вот умру от счастья. Она стояла у окна веранды, прощаясь с уже привычными, необычайно дорогими молоденькими елочками, кустами калины, подступавшими к дому и ставшими свидетелями и соучастниками их счастья. — Так страшно уезжать отсюда вдруг это место заколдованное…

— Заколдованное! — радостно согласился Алексей. — Мы с тобой оба колдуны и сами умеем сочинять сказки…

9

Прибывших с «необитаемого острова» влюбленных ждали будничные, прозаические и весьма обременительные проблемы: прописка и устройство на работу Алексея (он не желал и дня сидеть иждивенцем), посещение занятий по преддипломной практике, проходящей у Евгении в Институте народного хозяйства, оформление «Москвича» и поиски жилья. Впрочем, все это были лишь мелкие дрязги переходного периода от беспечной юности к семейному счастью. Супруги договорились, что после получения Евгений диплома со свободным распределением, наведаются в цирк — присмотрятся, определять перспективы. А пока Михаил Александрович устроил зятя в ДОССАФ инструктором по стрельбе и — одновременно — учеником на курсы вождения автомобиля. Поселились молодые у родителей в третьей комнате, называемой ранее «кабинетом» и служившей полковнику Дорогову личным убежищем под формальным прикрытием рабочего места. В конце июня получила Евгения диплом с отличием, хотя и была на третьем месяце. Тошнило по утрам страшно, в сон клонило. Ползала она, как зимняя муха, ослабленная и раздражительная, из энтузиазма предавалась мечтам о цирковом будущем. Но всем было ясно, что появление ребенка изменит семейные планы. В сентябре Алексей один уехал к Караевым, начинавшим в Днепропетровске новый гастрольный сезон, а Евгения устроилась работать в школу, заявив директрисе, что с зимних каникул пойдет в декрет.

Все складывалось совсем неплохо и Женя старалась не слушать мать, потихоньку подзуживающую, приводящую какие-то идиотские примеры насчет матерей-одиночек и командировочных романов.

— Ходишь одна с животом, словно разведенка. А он там по манежу скачет — вольный орел. Так и не узнает кто и когда родится… Бедная ты моя, девочка. Но Евгения на провокации не поддавалась, сказала что муж любит ее надежно и ответственно.

Алексей прилетел из Свердловска за неделю до назначенного врачами срока. Но Женя не торопилась в роддом, измучившись ожиданием. Муж сидел как на иголках, ночью вскакивал, прислушиваясь к дыханию Жени, боялся из дома выйти — ждал.

И наконец — случилось. Все равно неожиданно, тревожно и страшно. Почти сутки длились у Евгении схватки и все это время просидел в вестибюле будущий отец под кумачовым плакатом «Беременность — естественное состояние советской женщины».

В 9 часов утра 17 февраля ему сообщили, что Евгения благополучно родила дочь — значит, как условились заранее — Викторию. Вечером Алексея пустили к жене лишь только потому, что находился он здесь на особом положении. Во-первых, следующим утром должен был возвращаться в Свердловск на работу, а во-вторых, — пользовался актер особой симпатией медперсонала. Леше разрешили посидеть у постели жены и даже немного подержать в руках легонький, пахнущий молоком и дезинфекцией пакетик — 3 кг.500 г., 63 см. Беленькая, с бесцветным пухом на макушке и крохотными беспокойными ручками — Виктория…

Еще три дня после отъезда мужа, стояли на тумбочке у кровати Евгении его тюльпаны — алые, крепенькие, с узкими острыми мордочками, перетянутыми тонкими резинками. Три десятка — прямо с рынка, в хрустящем целлофане.

— Сколько же твой за эти цветочки отвалили? Небось рублей сорок, — гадала нянечка, любуясь цветами, а главное — нерасчетливостью циркача. Другой бы лучше на продукты поистратился и три гвоздики притащил. Этому же, в первую очередь красоту подавай. Вот что значит Артист!

Когда Евгения освободила бутоны от резинок, они распахнулись прямо на глазах огромными лаково-алыми солнцами. И к вечеру опали… Начала Евгения ждать лета, то есть возвращения мужа и растила дочь, не упуская возможности продемонстрировать окружающим полную удовлетворенность своей женской долей — носилась с письмами и телеграммами, приходившими непривычно часто, но не как положено, к праздникам, а — ни с того, ни с сего — в порыве чувств. Будто такая уж необходимость посылать через тысячи километров телеграфный текст, содержащий всего три слова «скучаю люблю Леша».

А вот снимки, сделанные цирковым фотографом для альбома новой программы, посвященной исключительно аттракциону Караевых — «Кавказские напевы», Евгения показывала всем, красная от гордого бахвальства. В «семье» джигитов появилась пара молодых парней, выпускников циркового училища и одна барышня-гимнастка, взявшая на себя основную женскую партию. Аттракцион, собственно, стал маленьким спектаклем, отлично срежиссированной серией зарисовок кавказского быта, — погони и скачки, мирный отдых селения с неизбежными конными соревнованиями джигитов и состязаниями стрелков и, наконец, свадебный той — с песнями и танцами, с умыканием невесты и финальным выездом новобрачных на белом коне. В качестве соавтора сценария и сорежиссера в программе был указан Алексей, он же принимал ведущее участие в танцевальном и стрелковом номере. Не понравилось только Евгении, что на фотографиях рабочих моментов, ее муж почему-то фигурировал и в роли Жениха, держащего перед собой в седле смущенную Невесту. Особенно хорошо были видны его руки, обхватившие чужой стан крепко и бережно. Евгении сильно хотелось плакать, а Татьяна Ивановна заводилась вообще с пол оборота, при виде трудовых успехов зятя.

Да какая Евгении польза от того, что беглый муж пишет и звонит чуть не каждый день и посылку прислал — меховые крошечные унты и варежки для дочери — огромные, годика на три.

— Это как понимать? Супруг твой, я вижу, рассчитывает только к детскому саду объявится, — хмыкала Татьяна Ивановна, рассматривая вещи. Ты должна что-то решить, Евгения. Девочка растет, а Алексей никак не взрослеет. Хватит ему по стране мотаться. У тебя работа нормальная и его со временем хорошо пристроим. Квартиру в новом доме скоро получите. Надо жизнь устраивать, на что-то решиться наконец.

Лето Алексей просидел дома, вернее на даче — в доме Жениной бабушки под Клином с женой и ребенком. Девочка была еще совсем