Господин Гао Цзюй между тем пытался побольше выведать у Юй-шэна:

— Ну, а как у вас с финансами, все уже небось урегулировано? Иногда самые благие намерения после столкновения с финансовой проблемой рассеиваются, словно дым.

— Мы уже составили смету. Повседневные расходы будут покрываться за счет учеников. А на первоначальные затраты пойдут пожертвования — они уже собраны.

— А смогут ли ваши доходы покрыть расходы?

— Меня с моими друзьями объединяют общие интересы — это главное. А жалованье большое нам не нужно — мы ведь не обременены семьями. Некоторые из нас вообще не нуждаются в деньгах…

— Не нуждаются в деньгах?

Гао Цзюй ушам своим не верил. Помедлив, он заметил с улыбкой:

— По всему видно, что вы горите желанием просвещать народ. Похвально, похвально! Ну что ж, до свидания!

С этими словами он поклонился и, слегка покачиваясь, пошел дальше.

— До свидания, господин Гао!

Учитель Гао вошел в чайную. Большинство мест было занято. Любители чая в час, когда на землю ложились тени и солнце клонилось к западу, после плотного домашнего обеда, выкурив кальян, полакомившись арбузом и кореньями лотоса, направлялись в чайную, шли степенно, медленно, не ощущая жары, без единой капельки пота на лицах.

Среди посетителей оказался уездный инспектор школ Лу Чжун-фан. Он уже выкурил кальян и собрался уходить, когда увидел Гао Цзюя:

— А, старина Цзюй! Что-то ты запаздываешь! Садись, здесь свободно. — И движением головы инспектор указал на место рядом с собой.

— Как хорошо, господин Лу. А я вот по пути замешкался и опоздал немного.

Учитель разделся, повесил куртку и халат на вешалку, потом снял и положил на спинку плетеного стула рубаху, обнажив смуглую худую спину; два провала за ключицами и ребра на груди выделялись довольно отчетливо. Рядом с белым, упитанным Лу Чжун-фаном господин Гао казался особенно худым и жалким.

— Как вы думаете, кого я только что встретил? Этого… Дин Юй-шэна! Приехал, — проговорил учитель, усаживаясь.

Официант принес полотенце, смоченное в горячей воде. Гао Цзюй трижды обтер им спину и грудь, затем, приглаживая усики, продолжал:

— Говорит, что вместе с друзьями намерен открыть здесь школу.

Чжун-фан раздул огонек, ожидая, когда разгорится кальян, и ответил:

— Слыхал, слыхал. Они, кажется, уже арендовали помещение в Синьцзяхуне.

Он затянулся — кальян булькнул, — и из ноздрей поползли сизые струйки дыма.

— Наша школа не может даже выплатить жалованье учителям. А они собираются учредить новую. Дин Юй-шэн сказал, что пожертвования уже собраны. Вот так дела! А ведь совсем недавно был еще ребенком.

— Ха-ха, ребенком! — Чжун-фан ехидно засмеялся.

— Одно непонятно: Дин Юй-шэн сказал, что текущие расходы они будут покрывать за счет платы за обучение. Жалованье будто бы им нужно небольшое, а некоторые и вовсе от него отказываются. Ради чего же они взялись за это дело?

— Ха-ха, старина Цзюй, до чего же ты наивен! Станут они бесплатно учить чужих детей, как же! Да где это видано в наше время! Ясно, что-то здесь не то.

Высказавшись, Чжун-фан с самодовольным видом снова затянулся. Гао Цзюю стало неловко, он взял стакан, отхлебнул чаю, как бы оправдываясь, проговорил:

— Да, я понимаю, видимо, здесь что-то кроется, но что именно?

— А не то ли, что… — начал Чжун-фан и, перегнувшись через стол, зашептал Гао Цзюю на ухо. Затем уселся на свое место и продолжал уже вслух: — Наверняка кто-то снабжает их деньгами. А что им жалованье не нужно — это лишь громкие слова! Надеются рвением и любовью к образованию завербовать побольше сторонников. Иначе разве не сказал бы тебе Юй-шэн, где они собрали пожертвования для школы?

Гао Цзюй выслушал с каким-то непонятным страхом и, часто моргая глазами, промямлил:

— Да, да. По всей вероятности, так и есть.

— Не по всей вероятности, а точно.

— О чем это вы спорите? — спросил заведующий отделом просвещения Ван Сюань-бо, который поначалу занял было место в стороне, у окна, но, заинтересовавшись разговором Гао и Лу, взял свободный стул и подсел к приятелям.

Те сообщили, о чем шла речь, и заведующий отделом, кивая головой, заметил:

— Старина Чжун прав. Такие люди только и норовят посеять смуту и, если затеют что-нибудь, ни перед чем не остановятся. В любую лазейку пролезут. Средняя школа «Хунъи» и есть та основа, на которой они хотят укрепиться.

— Они действуют как воры. Но мы их схватим, пусть только сунутся.

Сказав это, Гао Цзюй рассмеялся, обнажив желтые зубы. Однако Сюань-бо серьезно продолжал:

— Мы вовсе не хотим возводить на людей напраслину. Но они собираются вводить всякие новшества, а это влечет за собой смуту. Сам я никогда не был близок с такими людьми, но у моего младшего сына есть товарищи вроде этих. На днях они рассказали ему о школе, которую хочет открыть Дин Юй-шэн. Первая нелепость, которую он собирается ввести, — это совместное обучение мальчиков и девочек. Подумать только! Средняя школа, а девочки и мальчики вместе! Вторая нелепость…

— Свободная любовь, не так ли? — не без любопытства выпалил Чжун-фан, расплывшись в улыбке.

— Нет, другое. Они утверждают, что учителя и ученики должны вместе активно участвовать в общественной жизни, интересоваться всем, что происходит за стенами школы. Уму непостижимо! Дело учителя — обучать учеников, а дело учеников — учиться. При чем здесь общество, общественная деятельность, да еще активная? Ведь это же самая настоящая смута, нарушение существующего порядка!

Кипя возмущением, Сюань-бо даже расстегнул жилетку из тонкой шелковой материи, обнажив грудь.

Гао Цзюй в смятении с грустью произнес:

— И когда только вое успокоится в этом мире и люди угомонятся! Взять хоть этого Юй-шэна: когда-то был у меня примерным учеником. Кто бы подумал, что через десять лет станет воду мутить!

— Не надо расстраиваться! — сказал Сюань-бо, которого