Первый, конечно, конструктивно проще. Однако имелось три веские причины, по которым мой выбор пал все же на параплан. Во-первых, в данных обстоятельствах использовать парашют можно только в варианте крайне популярной некогда парашютной вышки. То есть в заранее расправленном и подвешенном состоянии. Но требуемые для этого усовершенствования «стартовой площадки» и самого парашюта сводили на нет его изначальную конструктивную простоту.

Во-вторых, парашюту требуется большее количество строп. Ведь они идут по всему периметру купола. А веревок у меня дефицит. Ну а в-третьих и в-главных, площадь и качество имеющейся в моем распоряжении ткани вряд ли обеспечат комфортную скорость снижения для двух человек. Приземляться на нем нельзя. Только приводняться. Иначе тяжелые травмы гарантированы. А то и летальный исход, если приложит темечком об скалы… То есть полетом нужно управлять. Хотя бы чуть-чуть, чтобы наверняка попасть в море. А лучше не просто в море, а в бухточку, поближе к кораблю. По этим причинам я и выбрал параплан. Ведь самонадувающееся летающее крыло как нельзя лучше удовлетворяет всем этим условиям!

– Ты шить умеешь? – спросил Анну. Та в ответ лишь недоуменно повела плечами, и я понял, что сморозил глупость: в этот исторический период трудно найти городскую женщину, которая не владеет данным искусством.

– Тогда приступим! – я вручил девушке одну из иголок и половину запаса нити.

Прежде всего, мы по возможности ровно сложили кусок ткани пополам, вдоль более короткой стороны. Получился прямоугольник длиной пять и шириной два метра – контур будущего крыла. Сгиб мы тут же зашили – это будет задняя кромка. Боковые тоже зашили. А переднюю кромку оставили открытой – она послужит воздухозаборником.

С нервюрами же – поперечными полосками ткани, задающими профиль крыла, – было сложнее. Я их вырезал кинжалом из собственного кожаного плаща, расчертив заранее нужный аэродинамический контур. Жалко было роскошный плащ, зато прочность гарантирована. Их получилось всего пять, но и на этом спасибо. Надеюсь, что для моих целей хватит. С помощницей, владевшей иглой, надо признать, куда лучше меня, вшили нервюры на размеченное место. А к ним прикрепили немногочисленные стропы, сделанные из имевшихся у меня веревок и скрученных полосок какой-то потрепанной ткани, добытых в кладовке, усиленные шелковой нитью. Стропы шли к импровизированному сиденью, сработанному из перевернутой табуретки. Делать нормальную подвесную систему времени не имелось.

Управление было упрощено до минимума и сводилось к прикрепленным к концам крыла стропам, за которые можно тянуть для осуществления поворота. Оставалось надеяться, что по остальным осям аппарат достаточно устойчив. Впрочем, хотя сама конструкция параплана и предполагала устойчивость, но у меня он явно получится кривой и косой, и только на это полагаться нельзя. Поэтому решил придать крылу аппарата некоторое вертикальное «V». Для этого центральную нервюру укрепил двухметровой балкой, сделанной из трофейного копья. Ведущие к ней стропы укоротил. Теперь центральная часть крыла имела излом, придававший сходство с чайкой. Или, скорее, с детским бумажным самолетиком. Только выдержала бы нагрузку дырявая и подержанная ткань этого непрезентабельного сооружения…

Конечно, парапланы так не строят – конструкция там гораздо более навороченная, но и я далеко не пилотажник. Мне всего-то и надо – спуститься без особых повреждений со стометровой высоты, имея возможность при этом немного сманеврировать. Поэтому и «параплан» соответствующий.

Закончили задолго до вечера, и осталось время отдохнуть и подкрепиться вчерашней рыбой и последними глотками вина. Из-за двери несколько раз ехидно осведомлялись, не хотим ли мы пить, но мы эти вопросы игнорировали. Наконец, солнце склонилось к западу, и после недолгого штиля поднялся вечерний бриз – в сторону моря. Этого я и ожидал. Пора!

Просигнализировал на корабль и с помощью Анны втянул сложенный аппарат наверх. Девушку заметно трясло. Привлек ее к себе, попытался успокоить, шепча всякие глупости. Помогло мало.

Привязал сиденье параплана к ограждению площадки, чтобы невзначай не унесло ветром, и подбросил вверх купол, передней кромкой к свежему ветру. Крыло тут же надулось и затрепетало на ветру. Вот в чем преимущество параплана! Не нужны никакие стартовые сооружения.

Пришлось потратить еще минуту, чтобы срубить мечом флагшток – боялся зацепиться за него куполом. А вот теперь можно и усаживаться. Только как бы заставить Анну влезть на сиденье? Кажется, придется силой…

В любом случае я намеревался пристегнуть ее к себе широким кожаным поясом, с которого я снял ножны с мечом. Их я привязал к ножке перевернутой табуретки, являвшейся сиденьем нашего летательного аппарата, и сам влез туда, спустив ноги по бокам. Привязываться к сиденью не собирался, чтобы не пойти ко дну после приводнения. Мы должны были достаточно плотно быть зажатыми среди ножек табуретки и строп, чтобы не выпасть, и кроме того, я мог держаться ногами. Теперь осталось только усадить девушку себе за спину…

Это ожидаемо оказалось самым трудным этапом. Анна, видя меня балансирующим на привязанном к перилам сиденье, которое готово сорвать с места и унести вдаль шумно бьющееся на стропах крыло, наотрез отказывалась присоединиться. Наконец, удалось поймать ее за руку. В первое мгновение девушка пыталась вырваться, но вдруг вся обмякла. Я уже подумал, что она потеряла сознание, но, прижав к себе, ощутил мелкий трепет ее тела и услышал тихое бормотание. Кажется, она молилась. Пользуясь моментом, затащил безвольную спутницу на табуретку, усадил за спину и пристегнул к себе ремнем. Ноги поднял повыше, так что Анна сама обхватила меня ими. Теперь она от меня точно никуда не денется. Или вместе спасемся, или…

Ну, вперед! Достал кинжал, чтобы перерезать удерживающую нас веревку. Тут опять «проснулась» Анна:

– Нет!!! Не хочу!!!

– Анна, дорогая, я уже летал на таком устройстве! – попытался в очередной раз успокоить ее, вспомнив свою десантную молодость. Бесполезно!

Махнув рукой на громко причитающую спутницу, рубанул веревку. Нас с силой потащило вперед, не отрывая, впрочем, пока от крыши. Я только и успевал перебирать ногами, разгоняясь по скату. Крыша кончилась как-то слишком быстро. Когда мы оказались на ее срезе и внизу открылась стометровая пропасть в полной красе, даже у меня вырвался некий нервный возглас. А Анна просто дико заорала во все горло, оглушив напрочь, и заколотила руками по моей спине. Но я перестал обращать на нее внимание – появились более насущные проблемы. Перехватил покрепче управляющие стропы, и мы оказались, наконец, в свободном полете. Свободном, но как-то слишком уж направленном вниз! За считаные секунды мы потеряли пару десятков метров высоты. Я уже решил было, что допустил где-то критическую ошибку, но аппарат, набрав скорость, вдруг сам перешел в гораздо более горизонтальный полет. Уф…

Однако, стартовав против ветра, мы пока удалялись от вожделенного моря. Пора было поворачивать, хотя аппарат так трясся и переваливался из стороны в сторону, что трогать управление категорически не хотелось. Летит кое-как, и ладно. Однако делать нечего. Не разбиваться же на скалах? Я осторожно потянул за правую управляющую стропу. Импровизированный параплан, получив крен в указанную сторону, начал плавный вираж, обходя злополучную башню по большому радиусу. Ощутив касавшимся сиденья «прибором» данный маневр, сопровождавшийся дополнительной тряской и скрипом веревок, девушка завизжала на совсем уж высоких нотах, явно местами переходя в ультразвук. Не обращая внимания на ее вопли, старался выдержать нужный радиус разворота. Получалось плохо, аппарат устойчивостью не отличался. Как и управляемостью.