— Чему?

— Тому, что знаете.

Его мотивы беспокоили ее, но она уже давно увидела его яркий пытливый ум.

— Могу попытаться, — сказала она.

— Можете или попытаетесь?

Она рассмеялась.

— Попытаюсь, когда доберемся до Бергашамма.

Он был слишком молод для послушника, но стал своеобразным талисманом культа и помогал во время лекций о знаках судьбы. Чуть позже мэйнистки обнаружили дочь дожа Селебры, которая исчезла из виду вместе с кормилицей во время разгрома Джат-Ногула, а теперь жила в Скьяре в качестве мнимой дочери мастера-купца Хорта. Тайное расследование показало, что она тоже отмечена судьбой. Четверо!

* * *

Вместо того чтобы вернуться в Скьяр, Молчальница предприняла новое путешествие с целью узнать о судьбе других флоренгианских заложников, живущих на вигелианской Грани. Ей удалось выяснить, что обращаются с ними по большей части хорошо, и что никто из них не был отмечен судьбой. Сопровождая ее во время этого путешествия, Дантио увидел издалека братьев и успокоился. Он многое узнал про Вигелию и про то, как страной управляют веристы, а также научился добывать интересующие его сведения так, чтобы никто об этом не догадался. Когда ему исполнилось шестнадцать, они вернулись в Бергашамм, и его приняли в качестве послушника, хотя он еще не достиг нужного возраста.

Четыре шестидневки он подчинялся дисциплине, а затем явился к Молчальнице и нагло попросил ее помочь ему пройти посвящение. Он был высоким, стройным, беспокойным, как и все подростки, но по-прежнему оставался ребенком. В каком-то смысле он будет им всегда.

— Безумец! — вскричала она. — В твоем возрасте?! Старшие никогда на такое не согласятся. Стоит мне заикнуться об этом, как они поднимут меня на смех.

Дантио был самонадеян не по годам и только усмехнулся в ответ на ее возражения.

— Не поднимут! Половина из них считает, что богиня избрала меня для возмездия Стралгу — за все, что он сотворил с Ее культом. Другая половина меня на дух не переносит, и они с радостью примут мудрость Всезнающей в надежде, что Она вышвырнет меня вон.

Священная Мэйн отвергала в среднем одного кандидата из пяти. Их отсылали прочь, и было известно, что мало кому из них удавалось добиться успеха в жизни — да и о чем тут говорить, если Она их не приняла, а от всех остальных богов они отказались? Но Дантио был тверд, как скала, и Молчальница отдала должное его доводам. Обычные правила на него не распространялись.

Совет согласился рассмотреть его прошение, что уже было необычно.

По традиции испытания проводили в крипте под часовней, в кромешной темноте. Молчальница завела его туда, шепотом предупредив, чтобы он шел осторожно, потому что пол засыпан толстым слоем черного песка. Когда они оказались в середине зала, она велела ему опуститься на колени. Старейшая сидела там же на высоком табурете, похожая на высохшую обезьяну, вцепившись в посох скрюченными пальцами. Восемь самых старых последовательниц культа стояли по обеим сторонам от нее, полукругом, лицом к кандидату.

Темнота и тишина. Молчальница никогда не испытывала таких сильных чувств во время обычного посвящения.

Казалось, от них содрогается часовня: ее собственные сомнения сплетались с сомнениями остальных Свидетельниц. Она считала, что богиня ответит отказом на прошение Дантио. Он был самым молодым послушником из тех, кто обращался к Ней с просьбой принять его в культ, и первым флоренгианином, пожелавшим приобщиться к Ее таинствам. Однако ни возраст, ни цвет кожи значения не имели. Все знали, что он делает блестящие успехи. Экзаменаторов больше волновала его история, и это усугубляло разногласия между последовательницами культа. Половина старших хотели разорвать договор; остальные поддерживали Старейшую, которая настаивала на соблюдении условий. Впрочем, старой карге договор тоже не нравился, и членов Совета она назначала по справедливости. В результате Совет разделился, как и сам культ. Она сразу начала ритуал.

— Кто ищет благословения богини?

— Досточтимая Матушка, я привела кандидатку по имени Вуаль.

Впервые услышав свое новое имя, Дантио ухмыльнулся и в темноте не увидел, как заулыбались или нахмурились все присутствующие. Он сам в шутку предлагал назваться Чесноком, но решение принимала Молчальница, и она была уверена в своем выборе. Дантио сможет выдавать себя за мужчину и за женщину; он прекрасно говорил на флоренгианском, вигелианском и вроггианском языках. Его темная кожа и подрезанные уши привлекали внимание, однако вигелиане ни во что не ставили рабов и вообще их не замечали.

— Не подлежит сомнению, — раздался высокий сердитый голос старой Агаты, — что человек, отмеченный судьбой, по определению не может служить целям нашего культа?

Этот вопрос ей велели задать первым, чтобы сразу же его решить.

— Отметка судьбы — лишь потенциал, — произнесла Молчальница. — Он может не привести ни к каким свершениям, а может — по чистой случайности и независимо от воли самого человека — вызвать какие-либо события. Пусть Всезнающая решит, принимать его или нет, ведь прежде мы не встречались с людьми, отмеченными судьбой.

(Сомнения — облегчение — гнев.)

А еще страх, потому что Свидетельница, отмеченная судьбой, изменит суть самого культа. Старейшая была уже очень дряхла, а Вуаль-Дантио еще слишком молод, но через поколение… Одинокие старухи обычно не готовы к переменам.

— Разве он сможет хранить беспристрастность? — спросила Вихоэлла. — После всего, что эта женщина с ним сделала? Принесет ли он клятвы искренне и безоговорочно?

Не совсем. Молчальница убедилась в этом на репетициях церемонии. Ее мысленный ответ услышали все — в Бергашамме не было тайн.

— Знавала я и куда менее убежденных кандидатов, — молвила она. — Если богиня будет недовольна, Она его не примет.

Этот довод даже ей самой показался несерьезным. Однако Ясность с ней согласилась.

— Правильно. Если кандидат, отмеченный судьбой, неугоден священной Мэйн, Она его отвергнет.

— Мне представляется, что это безответственно, — сказала Колокольчик. — Мы стоим за каждым кандидатом, которого предлагаем богине. Всякий раз, когда Она кого-то отвергает, на наши головы падает позор!

Последовали новые вопросы касательно искренности и преданности Дантио, а затем ЛеЭмбер спросила:

— У нас есть традиция отправлять новообращенных Свидетельниц на службу в безлюдные места. Готов ли он провести остаток юности в глуши?

Тревога. Со стороны Дантио.

— Я его об этом не спрашивала, — призналась Молчальница, — но такая перспектива наверняка его беспокоит. Дадим слово кандидату?

Потрясение, неодобрение и возмущение постепенно сменились согласием, когда он обдумал их слова. Старейшая кивнула.

— Говори, — велела Молчальница.