– Я провожу вас.

– Да, да, спасибо.

Глеб решил, что усадит Валентину в автобус, а там уж сообразит, что дальше делать.

– Смотрите, – Валентина дернула Сиверова за рукав, – видите тех двоих в черных пальто?

– Где? – Глеб не понял, кого она имеет в виду, черных пальто на кладбище хватало.

– Вон те двое, стоят, разговаривают. А рядом с ними охранники…

– Да, вижу.

– Очень большие люди.

Сиверов внутренне улыбнулся. Этих двоих он знал, хотя они и не подозревали о его существовании. Потапчук показывал ему их фотографии, когда он помогал генералу в расследовании дела о нелегальной торговле российским оружием через третьи страны. Оба были замешаны в афере со взятками, но сумели отвертеться, хотя компромата на них хватало.

– Говорят, они причастны к смерти Олега, что-то с ним не поделили.

– Неужели?

– Да, Федор, поверьте! Просто так не бывает, чтобы человек вышел из дому, сел в свою машину, а тут выскочили молодчики и изрешетили его из автоматов. А потом исчезли.

– И что, свидетелей нет?

– Свидетели есть, две женщины видели, как все происходило.

– А шофер?

– Вы что, не знаете? Пришли на похороны и не знаете? Да Олега вместе с шофером и с охранником застрелили. Правда, их не на этом кладбище хоронят и не с такими почестями.

– Я телевизор не смотрю.

– И напрасно. Говорят, во всех новостях дали репортажи о гибели депутата, правда, я тоже не смотрела, мне рассказали…

Сиверов довел Валентину до автобуса. Снег усиливался, и Глеб рассудил, что здесь никто не станет разбираться, посторонний он или свой. Раз был на кладбище – значит, свой, так что можно спокойно пересидеть в автобусе снегопад в компании с любопытной милой женщиной, которая болтает почти беспрерывно.

Валентина устроилась у окна, Глеб – рядом.

Снег и ветер остались снаружи, и Сиверов почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло.

– Вы ехали в другом автобусе?

– Да, – подтвердил Глеб.

– Со мной рядом неприятный тип сидел, от него какой-то дрянью пахло, а от вас пахнет дорогим одеколоном и хорошими сигаретами.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, а констатация факта.

Минут через десять-пятнадцать автобус заполнился, и Сиверов понял, что выбраться уже не удастся. Народу уезжало больше, чем приехало, наверное, многие пришли на кладбище пешком, а теперь, в связи со снегопадом, решили воспользоваться транспортом. Люди стояли в проходе. Валентина беспрерывно тараторила. Глеб хотел было встать, но она придержала его за руку.

– Сидите, сидите, женщин рядом нет, а то вон тот тип на меня все поглядывает, хочет устроиться рядом'.

– Может, пустить его?

– Нет, нет, что вы, прощу вас, побудьте рядом.

Наконец автобусы тронулись. Город разглядеть было невозможно, поскольку мокрый снег полностью залепил окна.

– Сидим, как в стеклянном ящике, – Валентина безуспешно пыталась протереть стекло с внутренней стороны, затем, поняв тщетность своих усилий, улыбнулась.

Словоохотливая женщина не покинула Сиверова и после того, как все вышли из автобуса. Она по-прежнему цепко висела на его руке, перекинув сумочку через плечо.

– Блаженное тепло.

Глеб принял шубу, Валентина оказалась в дорогом черном платье, в каком не стыдно выйти на самую фешенебельную сцену.

– Я в общем-то, не собирался заходить в ресторан, – объяснил Глеб, сбрасывая куртку и стягивая через голову свитер, рукав которого тоже был прорезан. – Думал, заеду на кладбище и пойду по делам.

– Дела подождут.

Родственники уже поднялись наверх, и остальная публика чувствовала себя довольно раскованно, словно люди собрались не на поминки, а на приятное торжество. Разговаривали о делах, расспрашивали о семьях. Многие не виделись несколько месяцев, а то и несколько лет. Чужая смерть на время свела их вместе. Так что поговорить было о чем.

Богато сервированные поминальные столы ждали гостей на втором этаже в самом большом зале ресторана. Возможно, даже в лучшие времена этот ресторан не видел такого количества посетителей.

Когда все расселись, на какое-то мгновение воцарилась звенящая тишина. Слышно было, лишь как булькает вода в фонтане, да иногда шепотом переговариваются сидящие за столом.

И тут высокий мужчина в черном костюме и в черной рубашке, сидевший рядом со вдовой, начал поминальное застолье. Все повернули головы.

– ..нашего дорогого Олега…

За первой рюмкой, как водится, последовала вторая. Вновь прозвучали прощальные слова о том, каким замечательным человеком был покойный, как много он успел сделать и как много еще предстояло, а теперь вот всем собравшимся нужно завершить начатое и, самое главное, не оставить без внимания вдову и детей.

– Я лично, – заверил присутствующих мужчина, произносивший речь, – обязуюсь о них помнить всегда, день и ночь. И если что – звоните, – он передал вдове визитную карточку, сверкнувшую золотом.

Вдова всхлипнула и промокнула слезы.

– Тише, тише, не плачь, мама, все уже позади, – А мерзавцев, которые вырвали из наших рядов достойного человека, найдут обязательно, мы за этим проследим. Правда, Евдоким Емельянович? – обратился говоривший к грузному мужчине, сидевшему поодаль и с самого начала застолья не проронившему ни слова.

– Без сомнения! – тонким писклявым голосом подтвердил Евдоким Емельянович и закашлялся, словно подавившись чем-то.

Тут же в его сторону повернулись все головы, как будто от здоровья этого человека зависело благополучие всех собравшихся в зале.

Наконец Евдоким Емельянович пришел в себя и, зло сверкнув глазами, посмотрел на оратора. Тот извиняюще заулыбался, дескать, Евдоким Емельянович, я не хотел вас потревожить, так уж получилось – слово под руку. Заметив, что все по-прежнему смотрят па него, как паства на проповедника, который почему-то медлит и не начинает проповедь, Евдоким Емельянович уперся руками о край стола – кто-то тут же услужливо отодвинул его стул – и, с усилием распрямившись, «поминальный проповедник» заговорил. Голос у него был тонкий, как рыбья кость, но в наступившей тишине каждое слово звенело, словно усиленное динамиком. Говорил Евдоким Емельянович со всхлипываниями, стекла его очков поблескивали, скрывая выражение глаз.

– ..дорогие мои! В этот скорбный час, в эти тяжелые минуты, когда мы потеряли друга, жена потеряла мужа, дети – отца, коллеги – руководителя, в моем сердце нет слов, чтобы передать те чувства, которые объединили нас и собрали за этим столом. Нет слов… Поэтому предлагаю почтить минутой молчания нашего дорогого друга, отца, мужа, руководителя.