— Это эльфы из Восточного Королевства, — тихо проговорила мне на ухо Мика, очевидно, углядев мой ошарашенный взгляд, а после потянула за руку, вынуждая двигаться вслед за ней. — Многие из них состоят в Гильдии Торговцев, потому что вся экономика их государства держится на земледелии и ремесленничестве. Так же среди них много талантливых кузнецов.

И она указала пальцем на палатку, мимо которой мы в этот момент проходили. Под насыщенно канареечного цвета шатром, никого не стесняясь и ни на кого не обращая внимания, работал обнаженный по пояс кузнец. По центру импровизированной кузни стояла наковальня, чуть сбоку, пылая жаром и рассыпая искры, горел неестественным ярко-алым огнем большой очаг, напомнивший мне тот, что остался в доме Милены. Мужчина, который был как две капли воды похож тех, что в одеждах цвета апельсина, только крупнее, чем стандартный их представитель, и с кожей, которая обтягивала не жилы и кости, а сухие, как высушенные морской солью и закаленные суровым ветром корабельные канаты, мышцы.

Сильными, четко выверенными ударами, он ковал раскаленный до бела металл молотом, размером с мою голову. При каждом взмахе было видно, как напрягается все тело кузнеца, как вздуваются вены и перекатываются бугры мускул, как проступают связки. И так снова, и снова, и снова.

Удар, еще один удар, и еще один.

Сосредоточенная целенаправленная и методичная работа, наблюдая за которой я впала в своеобразный транс. До меня доносились звуки, я осознавала, где нахожусь, я понимала, кто я, и все же моё зрение и все моё восприятие сузилось до одной единственной точки — этого мужчины и его кузнечного молота. Медленно, словно пробираясь сквозь густой туман, до меня дошло осознание, что я могла бы простоять вот так вот всю свою жизнь, просто наблюдая за кузнецом и его работой. Было во всем этом действе нечто священное, затягивающее, завораживающее. Что-то к чему хотелось прикоснуться, попробовать на вкус, на запах, проверить на твердость, пробежаться пальцами…

И вдруг незнакомец вздрогнул, остановился, не донеся молот до цели, и взглянул прямо мне в глаза.

Зло, недобро так взглянул.

— Разве тебе не говорили, что использование магии на живых существах до завершения обучения в Академии запрещено, манира? — проговорил он низким вибрирующим голосом, от которого, кажется, задрожали внутренние органы.

Я порывисто вздохнула, выходя из прострации. Звуки сразу же стали звонче, краски окружающего мира насыщеннее, а запахи интенсивнее. В нос тут же ударил аромат крепкого мужского пота, а еще гари, пыли, тлеющего дерева и теплой кожи, от чего сразу же начало зудеть где-то глубоко в носоглотке.

Я тут же оглушительно чихнула, да так, что звездочки заскакали перед глазами, которые я поспешила закрыть, хватаясь за голову.

— Мира? — со странной интонацией позвал меня Сократ.

Я громко шмыгнула в ответ, потом с силой почесала зудящий нос, снова чихнула и со стоном разлепила глаза.

— Ой! — вырвалось у меня непроизвольно. Попыталась отскочить назад, но нависающий надо мной пугающей грозной горой эльф не дал мне этого сделать. Ухватив одной рукой за воротник платья, он подтянул мое лицо к своему и прошипел:

— Ты что пыталась сделать, а, манира?

— Ничего, — пискнула я, рассматривая капельки пота, выступившие на его высоком гладком лбу без единой морщинки. — Совсем ничего. И я не Манира, вы меня с кем-то спутали.

Эльф недоуменно моргнул и внимательно всмотрелся в моё лицо. Не знаю, что он там сумел разглядеть, но после минутного молчания, он медленно разжал пальцы, демонстративно выпуская край моей одежды из своей цепкой хватки.

— Следи за своей эйра, — проговорил эльф с нажимом, обращаясь почему-то к Сократу, а после непродолжительного молчания сердито добавил: — Чем ты вообще думал, приводя сюда эмпузу?

И, окатив меня волной откровенной неприязни, кузнец вернулся к наковальне. Вновь взявшись за молот с таким лицом, словно нашей изумленно застывшей троицы вообще не существовало, эльф покрепче перехватил резную деревянную рукоять и с утроенным усердием обрушил мощь кувалды на уже успевший потемнеть кусок металла. Да так, что от резанувшего уши лязга, казалось, всколыхнулись не только стены шатра, но и содрогнулась земля под ногами.

Схватившись за уши, оглянулась на Мику и ушастого, и поняла, что изумлялась и превращалась в соляную статую здесь только я. Соседка с очень заинтересованным видом рассматривала собственные ногти, а Сократ переводил свой единственный глаз с меня на кузнеца, попеременно успевая корчить мне рожи.

— Что? — не поняла я.

Пушистый тут же яростно фыркнул на меня, и я второй раз за пять минут испытала едва сдерживаемое желание куда-нибудь смыться. Желательно, далеко и желательно — безвозвратно.

— Иди на улицу, — сквозь маленькие, но острые зубки прошипел Сократ в перерыве между ударами металла об металл, выразительно округлив глаз и им же указав озвученное направление.

Я, уже совсем ничего не понимая, просто развернулась и вышла.

Микаэлла двигалась шаг в шаг со мной, очевидно, для того, чтобы не дать мне остановиться посреди торгового ряда, а, подпихивая в спину кулачками, дотолкать в самый конец, туда, где рынок заканчивался и над землей, на фоне густого темно-зеленого горного леса, возвышалось лишь несколько одиноких полусобранных пустых шатров.

— Что, блин, это сейчас такое было? — тут же накинулась на меня Мика с какими-то явными, но мною не понятыми, претензиями.

— А почему ты у меня спрашиваешь? — угрюмо отошла от неё я. — Пойди, у мужика этого спроси.

— Это не мужик, это эльф! — воскликнула Мика таким тоном, словно это всё объясняло.

— А у эльфов что, отсутствует такое понятие, как “гендерная принадлежность”? Или эльф не может быть мужиком? — въедливо поинтересовалась я.

Соседка тут же сбилась с мысли и задумалась.

— Хм, я об этом не думала, — протянула она с сомнением, прикладывая пальцы к подбородку, но тут же вновь стала атаковать меня вопросами: — Я думала, ты человек! Я слышала, как мадам Мелинда говорила старосте факультета, что ко мне вскоре подселят шельму, девчонку из не магического мира, у которой вдруг проявились магические задатки, да такие, что ради неё решили проигнорировать правила — зачислить на обучение уже после начала учебного года и вообще без вступительных испытаний!

— Ну, и? — воздела я глаза к небу, устало выдыхая.

— Что ты такого сделала, что ради тебя старейшее учебное заведение начихало на собственные правила? — решила насесть на меня соседка.

— Ничего я не сделала, и куда там кто и на что чихал я тоже не в курсе, — пробурчала я, складывая руки на груди, но все-таки решила хоть как-то объясниться. — Просто пришла в госте к колдунье, а она взяла и умерла. А её работа досталась мне… вроде как, по умолчанию.

И тут лицо девчонки, которое и так не отличалось красками, побледнело еще сильнее.