руки легко подхватили Лайонхарта, прижав к бронированной груди, как величайшее сокровище. Самурай выпрямился и зашагал к центру зала, неся Ричарда — мягко, осторожно. Откуда-то издалека доносился рев, свист, топот многих ног, перемежаемый скрежетом и еще одним звуком, похожим на тот, с каким разрывается мякоть нежного плода вроде хурмы или персика. Не обращая на это внимания, самурай нажал какие-то неприметные кнопки на стене, и в полу открылась квадратная дыра. Ее озарило тусклое освещение, и стала видна уходящая вниз лестница. Удерживая аспиранта столь же осторожно, как мать — грудное дитя, самурай начал спускаться по ней.

В тот же миг двери в зал разлетелись вдребезги, и внутрь серым цунами ворвалась орда чудищ. Но прежде, чем они успели что-то предпринять, крышка потайного выхода бесшумно захлопнулась, не оставив в полу даже тончайших щелей.

Стальные когти страха, пережимавшие горло Лайонхарта, постепенно разжались, и это было сродни тому, как когда открываются запоры на шлюзе. Волна противоречивых эмоций захлестнула душу аспиранта. Потрясение от гибели профессора и облегчение оттого, что сам пока еще жив. Гнев на самурая и тут же — иррациональное чувство благодарности ему. На механических ладонях приятно укачивало, но взгляд натыкался на кровь, которой была измазана броневая плита на груди нежданного спасителя, а в нос настойчиво лез запах сырого мяса и горелого пластика. Дик зажмурился, но тут же перед ним закрутился водоворот событий этого дня, и к горлу подступила тошнота, крупная дрожь сотрясла его тело. Лайонхарта замутило, и он понял, что сознание, не способное более выносить происходящего, неумолимо погружалось в вязкую тьму. Сзади раздался приглушенный грохот, похожий на звук обвала. Но не померещился ли он?

Но перед тем как провалиться в забытье, он понял, кого ему напоминала жутковатая маска самурая. Она была карикатурной копией лица одного из охранников из лаборатории в Беркли. Та же квадратная челюсть, те же суровые складки возле рта и массивный, чем-то напоминавший лезвие томагавка нос. Этот верзила не раз цеплялся к Ричарду, но потом аспирант всегда признавал, что его придирки были оправданы. Однажды он даже спас Дику жизнь, запретив проход в один из боксов, через который в тот момент шел мощный поток нейтронов.

Файл 4. 15 ноября 3086 года. Дебри посреди заброшенного сектора

Лифт вынес Кугеля в полуразрушенную будку. Получив ощутимый толчок под зад, робот-шар закатился прямиком в проржавевший стеллаж в углу. От не сильного, в принципе, удара ветхая конструкция с треском обвалилась, похоронив Кугеля под горой коробок и прочего хлама.

— Кха-кха! Убить меня хотите, да? — раскашлялся робот-шар, выбираясь из груды обломков.

Чертова пыль каким-то образом ухитрялась глушить все сенсоры, и, что еще хуже, вызывала головокружение. Словом, потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Кугель потратил его на проверку различных систем. Удивительно, но все было в порядке, даже вмятины и прожженные лучами врагов дыры на боках исчезли. Корпус блестел свежим лаком, батареи и те были заряжены до максимума. Чудеса! Сам он восстановиться не мог, кто же тот доброхот, что его отремонтировал? На лифте он очутился в состоянии, едва ли лучшем, чем непонятные агрегаты, валявшиеся на свалке у родного поселка, а сойдя с него стал как новенький? Поиск по логам событий ничего не дал: записи со всех сенсоров показывали только снег и туман.

Похоже, кому-то было сильно нужно, чтобы он успешно продолжал путь… Робот-шар нервно огляделся, останавливая взгляд на темных углах, но ничего не обнаружил. И все же чувство незримого присутствия кого-то могучего изрядно нервировала. Чтобы отвлечься и попытаться разгадать эту загадку, он принялся в подробностях вспоминать подъем.

Плита несла его по сложной паутине шахт и коридоров, вылетала на открытое пространство, демонстрируя захватывающие дух панорамы. Циклопические сооружения, опоясанные дорогами и мостами, которые все вместе изгибались, заручивались в бесконечные спирали, а порой складывались в нечто вроде исполинских цветов. Нагромождения причудливых механизмов, то мертвых и изъеденных ржавчиной, то издающих мерный гул и пышущих жаром. Целые поля массивных кабелей, идущих неведомо куда и бесконечно ветвящихся. А иногда — целые сектора заброшенных руин, которые тянулись на многие километры.

Сколько длился этот путь? Никто бы не сказал, ведь датчик времени засбоил вместе с остальными детекторами, но точно долго — может быть, часы, а то и целые годы. Или это субъективное ощущение времени играло с мозгом Кугеля? Приходилось ориентироваться на дату внутреннего календаря.

Так или иначе, даже электронный разум устал от быстро сменяющейся круговерти и робота-шара сморил тяжелый сон. Последнее, что он помнил — гигантскую стену, выгнувшуюся куполом через все небо и бесконечный тоннель в ней, который неведомая сила высверливала, кажется, прямо перед его носом. Ах, еще: во сне мерещилось, будто в рот забралась стая термитов. Насекомые, разбежавшись по самым дальним углам тела, яростно грызли металл и пластик. Были ли это какие-нибудь наномашины, вдруг решившие починить тело скитальца? Но кто их направлял?

И вот он лежал среди груд мусора здесь, в этой пыльной каморке, утонувшей в болоте мертвой тишины. Кстати, а где эта плита, которая вынесла его сюда? Странно, пыль вокруг расстилалась ровным слоем, точно ватная перина. Кое-где, правда, в этом одеяле виднелись извилины, а в сторону протянулась широкая полоса похожая на маленький овраг. Но то явно были следы самого Кугеля. Ясно, что до его появления пыль тут безмятежно копилась десятилетиями. Вряд ли какой-нибудь участок стены или пола можно было отодвинуть и поставить на место так, чтобы этого не было заметно! Однако пыль осталась почти нетронутой.

Это что же получалось, Кугелю все приснилось: и лифт, и даже бой со жнецами? Просто он, взбираясь по колодцу, устал и забрел в какую-то нору, да там и прикорнул. Потому ли он выглядел, как новенький, что с ним ничего не случилось, а драка и даже те насекомые, проникшие в тело — лишь кошмар?

«Эх, все микросхемы сожжешь, ломая голову над этой хренью… — вздохнул робот-шар. — Выберусь-ка лучше на свежий воздух!»

Так он и сделал, но, едва покинув захламленную каморку, замер с разинутым ртом: тут не только муха, а динозавр смог бы залететь. Кугель стоял на широком проспекте, больше похожем на каньон, стиснутый гигантскими, как горы, небоскребами. Пожалуй, когда-то это место смотрелось величественно, поражая воображение мощью человечества. Однако те времена давно утонули в водах Леты. Легко было вообразить, что какое-нибудь божество, разгневанное людской гордыней, обрушило на этот мегаполис карающий меч. Разило наотмашь пики небоскребов, ломало, сжав могучей пятерней, мостовую, давила,