вторая тоже обратилась клинком. Химмелькнакер метнулся в одну сторону, в другую, а потом, уличив момент, засветил врагу кулаком в висок. Тот отшатнулся, но не похоже было, чтобы ему это повредило. Тогда профессор изо всех сил пнул самурая в грудь. Удар был столь силен, что супостат отлетел на один из шкафов, смяв его. Раздался электрический треск и из шкафа посыпались искры и выбились струйки дыма, но самурай как ни в чем не бывало уже поднимался на ноги. Секунда — и он разъяренным леопардом набросился на Курта. Молниями сверкали клинки, профессору приходилось прыгать из стороны в сторону, нагибаться, подныривать, словно боксеру на ринге. Не будь у его обновленного тела невероятной силы и ловкости — ему бы точно несдобровать, но все равно плечи и грудь Химмелькнакера расчертили глубокие порезы. Самурай же, хоть и получил несколько мощных ударов, прочно стоял на ногах. Единственное, он стал осторожнее, двигаясь маленькими шагами и внимательно следя за противником.

«Черт, это плохо! Этот гад убьет профессора. Я должен помочь, но как?» — дрожа, как осиновый лист, лихорадочно размышлял Лайонхарт.

В следующий миг он вздрогнул, когда самурай ловким взмахом лезвия срезал Химмелькнакеру с руки длинную полоску кожи. Что-то звякнуло на груди аспиранта, и, глянув вниз, Ричард с удивлением увидел болтавшийся на ней автомат. Проклятье, со всей этой кутерьмой он совсем забыл про оружие! Ну, ничего, сейчас он… Злорадно ухмыляясь, Лайонхарт поймал врага на мушку и надавил на спуск. Ничего не произошло! Почему? Аспирант покрутил штурмовую винтовку так и сяк, потом недоуменно заглянул в дуло. Как там это в кино делалось?

Ах, наверно он забыл снять оружие с предохранителя. Обливаясь потом, он нашел какой-то рычажок и сдвинул его. Тем временем Химмелькнакер мощным ударом сбил врага с ног, но тот опять поднимался. Броневая плита на его груди смялась, но не похоже, чтобы это ему мешало. Снова прицелившись, Дик нажал на спуск и… снова ничего! Да что такое, черт возьми?! Думай, думай, что не так?

Прыгнув к профессору, самурай пырнул его. Курт метнулся в сторону, но слишком медленно, и клинок вспорол ему бок. Заревев от ярости и боли, Химмелькнакер низко пригнулся и прянул на врага. Он обхватил ноги самурая, повалив его на пол. Руки-мечи оказались придавлены коленями профессора, и тот принялся молотить врага кулаками.

Припомнив кое-что, Ричард оттянул затвор и в прорези показался патрон. Ага, теперь должно быть все в порядке! Но как стрелять, противники сцепились в плотный клубок? Будто по заказу самурай вывернулся из-под Химмелькнакера, и, устроившись на нем верхом, занес для удара оба клинка. Крепко зажмурившись, Лайонхарт надавил на спуск. Оружие загрохотало, запрыгало, пули с визгом рикошетили от потолка и шкафов, но в самурая попали только две, да и то по касательной. А одна свистнула прямо у носа Курта.

— Идиот! — заревел он. — Ты меня убить хочешь?

Мелко вздрагивая, Ричард вжался в пол и закрыл голову руками. Ему казалось, что все его внутренности сжались в тугие комочки и покрылись инеем, а потому сил еще раз надавить на спуск не осталось в принципе. Тем временем Курт вывернулся из-под врага и с силой лягнул его в нос. Самурай отлетел, прочертив своими шипами длинные борозды на полу. Рядом исходил жирным дымом недавно поврежденный шкаф, наружу выбивались колючие искры.

Напряженно глянув по сторонам, Химмелькнакер приметил в углу металлическую бочку. Сорвав с нее крышку, он довольно ухмыльнулся. Враг уже поднимался на ноги, но тут профессор обоими руками метнул в него бочку. Самурая оттолкнуло к шкафу, и наружу из-под его корпуса выметнулись язычки пламени. Взмахнув клинком, самурай рассек бочку пополам с такой легкостью, будто она была сделана из фольги, и тут его окатило с ног до головы какой-то жидкостью. Она мгновенно вспыхнула оранжевым пламенем, а затем шкаф взорвался. Во все стороны от его обломков метнулись молнии, и в нос ударило вонью горелой изоляции. Голубыми змеями молнии обвили тело самурая, и оно затряслось в конвульсиях. Спустя пару минут враг наконец затих.

— Фу-у-ух, вроде отбился, — тяжело выдохнул Химмелькнакер, опускаясь на пол. — Какой заводной был ублюдок!

Лайонхарт с трудом поднялся на трясущихся ногах и заковылял к Курту.

— Профессор, вы не ранены?

Обернувшись к аспиранту, Химмелькнакер показал ему оттопыренный большой палец, хотя его туловище выглядело так, будто его ободрал медведь. Увы, он рано радовался. Краем глаза Ричард заметил за спиной руководителя какое-то движение. Приглядевшись, он оцепенел: самурай, приподнявшись на коленях, вытянул руку. Лезвие на ней быстро удлинялось, превращаясь в копье. Широкий замах и…

— Профессор, берегитесь!

Курт вскинулся, но было поздно. Вытянувшееся на десяток ярдов копье пронзило его тело пониже лопатки, выскочив на левой стороне груди. Захрипев, Химмелькнакер ухватился за торчавший из его тела кусок металла и медленно осел на пол. Его глаза закатились, изо рта пошла кровавая пена.

Тем временем самурай встал на ноги, и, пошатываясь, направился к профессору. Его лезвия сократились до прежней длины, и Курт тяжело плюхнулся на пол. Нависнув над Химмелькнакером, враг занес оружие для последнего удара.

— Стой, не тронь его! — в отчаянии завопил Ричард.

Бесполезно! Сталь сверкнула, размазываясь длинной полосой, и голова Химмелькнакера запрыгала по полу. Тело профессора забилось в конвульсиях, рядом с ним стремительно разливался целый пруд из крови. Равнодушно перешагнув через него, самурай направился к Лайонхарту. Жуткие лезвия на его руках превратились обратно в человеческие кисти, но было ясно, что даже ими открутить голову столь же просто, как пробку с бутылки кока-колы. Аспирант, тихо подвывая, ползком пересек зал и забился под какой-то стол в дальнем его конце. Но разве там спрячешься от этого чудища? И вот самурай уже стоял над ним, внимательно осматривая новую жертву. Ричард физически ощущал, как шарят по его телу два лазера, казалось, проникая в каждую клетку.

«Стрелять? — мелькнуло в голове аспиранта. — Но он меня тут же пришибет!» — впрочем, руки тряслись так, что он и соломинки бы ими не удержал.

Самурай присел на корточки и заглянул в глаза Лайонхарту. Эти две алые лампочки легко было принять за колодцы прямиком в ад. Сердце аспиранта заколотилось так, что того гляди, проломит грудную клетку. Очертания зала покачивались, расплывались: может, то слезы потекли? По бедру тоже заструилось что-то горячее.

— Пощади… — проблеял Ричард, когда к нему протянулись металлические лапы.

Каждая фаланга, гладкая и толстая, как поручень в автобусе, зловеще поблескивала. Казалось, эти пальцы сейчас вопьются в трепетную плоть, разрывая ее на мелкие волокна. Но… вместо этого стальные