Девушки допили водку, спать ложиться не стали. В эту ночь Лиза выкурила свою первую папиросу.

Порезов на следующий день было значительно больше. Лизу отстранили от хлеборезки, фельдшер велел ей разносить пайки. Вагоны открывали по одному. Когда открыли четвертый, люди там зашумели. Охранники выставили винтовки штыками вперед.

— Мор у нас! Гляньте сами, — услышала Лиза.

Фельдшер, закутав рот и нос шарфом, забрался в вагон,

но очень скоро спрыгнул на насыпь, велел закрыть двери и приказал:

— Капитана, срочно, сюда. Солдат побежал выполнять приказ.

Когда капитан явился, фельдшер доложил:

— Тиф, Артамон Исаич. Четыре трупа за ночь. Живыми никого не довезем.

— Все понял, — кивнул капитан. — Охрану в полном составе выставить вдоль эшелона. Все лопаты, что есть, сюда. Прокоп Семеныч, проверьте остальные вагоны.

Увидев Лизу, взорвался:

— А ты чего тут делаешь?

Лиза растерялась.

— Пайки разношу.

— Марш в вагон и носа не высовывать!

— А как же люди? Они же голодные…

— Без тебя разберемся! Вон отсюда!

За тем, что происходило дальше, девушки наблюдали из окон.

Заключенных выгнали под конвоем и в двух десятках метров от насыпи велели рыть яму. В шестом вагоне тоже обнаружили тиф. Зеки вытащили из «телятников» мертвых и скинули их в общую яму. Дальше случилось невероятное. Зеков из четвертого и шестого вагонов выстроили возле той же ямы, и рота солдат начала в них стрелять, без команды. Минут десять длилась пальба. Бежать никому не удалось. Солдаты побросали трупы в яму и присыпали землей. Раздалась команда: «По вагонам!», поезд двинулся с места и стал набирать скорость.

Девушки ревели, Лиза скрипела зубами. Комендант принес им фляжку и поставил на столик.

— Вот, выпейте, барышни. Спирт. Дезинфицирует и успокаивает. И не распускайте нюни, вам еще не то предстоит увидеть. Иначе нельзя было! Нам еще пять суток пилить, а тиф — зараза тяжелая, в таких условиях не лечится. С заразой на борту нас близко к Владивостоку не подпустят. Вовремя засекли. Двух вагонов лишились, а могли весь эшелон заразить, и сами подохли бы… Ну, ладно. Водой запивайте и дыхание задержите, чтобы не обжечь слизистую. Он ушел.

К вечеру у Лизы поднялась температура, к ночи начался жар.

— Тиф, ядрена вошь! — прохрипел фельдшер и плюнул.

— Не дам убивать! — крикнула Клава и оттащила старика от бредившей больной. В ответ получила оплеуху, да такую, что отлетела в угол и ударилась головой об полку.

Сбежали, называется. На край света счастья искать. Правды им захотелось, справедливости!

Машин на привокзальной площади хватало, но ни один шофер не соглашался везти женщин. Деньги в Томске не имели большого значения, здесь все еще ходили продуктовые карточки, по ним же давали и водку, которая ценилась больше всего. Так уж у нас повелось, расплачиваться за услуги пол-литрами. Конечно, водку можно было купить за деньги на черном рынке, где торговали всем, чем угодно, но цены на ходовой товар превышали все разумные пределы. Ни у Ирины, ни у Тани не было таких денег.

Ирина увидела, как к черному ЗИСу подошел молодой лейтенант, бравый парень в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах. На таких машинах разъезжало большое начальство. «Наверное, из машины не вылезает или из конторы. Нестроевой офицер», — подумала Ирина и решительно шагнула к нему.

— Послушайте, я вижу, вы никуда не торопитесь. У вас наверняка есть невеста, а у меня колечко с настоящим рубином. Очень дорогое.

— У меня нет невесты, — улыбнулся лейтенант.

Женщина показалась ему странной. Одета по моде, на вид ей лет сорок, красивая, золотые побрякушки на шее и на пальцах, а в то же время на ярком цветастом платье орденские планки. Наград немало, похоже, до Берлина дошла. Только вот с золотыми кольцами планки как-то не вязались.

— Нет невесты, так будет.

Женщина сняла с пальца колечко и покрутила его. Камень засверкал на солнце.

— Его же можно продать. Или обменять на водку. За него много дадут.

— Что вы от меня хотите?

— Мы отстали от поезда, у меня там дети. Надо его догнать. Как это сделать? Помогите.

— Кто это «мы»?

Ирина махнула рукой. Таня, стоящая в стороне, подхватила сумки и подбежала. Лейтенант растерялся. Он еще не встречал таких красивых девушек. Глаза как васильки, синие, огромные и напуганные. О такой можно только мечтать.

— Мы в аптеку ходили и за продуктами, а поезд ушел, — сказала девушка, едва не плача.

— В какую сторону?

— На запад, к Новосибирску. Пассажирский 731. Пятнадцать минут назад генерал сказал своему шоферу и

адъютанту Антону Бучме, что машина ему сегодня не понадобится, можно ее отправлять в гараж, он останется на вокзале. До завтрашнего утра Антон был свободен, чего никак не ожидал и оттого не строил никаких планов.

— Ваш поезд можно перехватить на переезде. До него восемьдесят километров. Пожалуй, я вас отвезу.

Женщины чуть ли не завизжали от восторга.

— Не торопитесь радоваться. Поезд надо остановить, на ходу вы не запрыгнете. Сейчас я схожу на вокзал и возьму красный флажок у диспетчера. На переезде нет будки стрелочника, но если машинист увидит офицера с красным флажком, то остановится.

Ирина протянула ему колечко.

— Оставьте. Ни водка, ни золото мне не нужны. Просто я хочу вам помочь. Меня зовут Антон.

— Меня Ирина, подругу мою зовут Таней. А мы успеем?

— Поезд будет ползти до переезда долго, железка забита эшелонами, обгон на ней невозможен. Садитесь в машину. Я быстро.

Лейтенант побежал к зданию вокзала.

— Есть все же справедливость на белом свете. — Ирина взглянула на подругу. — А ты чего так раскраснелась? У тебя щеки горят.

— Запыхалась.

— Ой, девка, врешь. Да, парень он складный, сама бы влюбилась, будь лет на двадцать помоложе. Не смущайся, я видела, как у него глаза заблестели, когда он увидел тебя.

— Скажете тоже, Ирина Николаевна.

— Конечно скажу. Молодость — пора чувств, и незачем их стесняться.

— У меня жених есть.

— В сорок втором я беременная Николенькой была, но продолжала воевать на своем благородном фронте. Вот ты себе представь: фронтовой врач, беременная, бомбежка, а я влюбилась в одного капитана. Его с тремя пулевыми ранениями к нам принесли. Вылечили, и он опять ушел на фронт. Мы слова друг другу не сказали, а все вокруг видели, что мы испытываем по отношению друг другу. У меня тоже был муж, он и сейчас есть, а капитан тот живет в моих снах.