– Знаешь, это не обязательно. Давай забудем.

– Как минимум мне теперь интересно, что такое эта бритва. Между прочим, есть такие реальные стальные лезвия фирмы Occam. Забавно, да? Может, в честь этого назвали? Давай, рассказывай, что тебя волнует и что там с этой бритвой. Ею, я так понимаю, щетину не сбреешь.

– Про фирму не знаю, – пробормотала я, укладываясь на диван поудобнее. – А бритва эта нужна, когда необходимо из всех возможных объяснений выбрать не просто верное, а самое простое. «Отсекая все лишнее» в данном контексте будет означать удаление не необходимых, избыточных действий. К примеру, ты хочешь, чтобы твои цветы в этом кабинете процветали и цвели.

– Процветали? – рассмеялся Игорь. – Процветать я бы предпочел сам.

– О’кей, значит, ты хочешь, чтобы ты сам процветал в этом кабинете, а цветочки твои красиво цвели. И вот ты совершаешь ряд действий для этих целей. Принимаешь клиентов, проводишь всякие тренинги, а для цветочков ты покупаешь специальную почву, ставишь их поближе к окнам, чтобы было больше солнечного света. Ты добавляешь в воду какое-нибудь удобрение, да не одно, а три, а еще подсыпаешь под корни яичную скорлупу перемолотую, из-за чего дома ты всех своих близких ловишь за руку, когда те случайно выкидывают скорлупу в мусорное ведро.

– Чувствуется, что в тебе говорит не теория, а практика, – рассмеялся Игорь, а я невозмутимо пожала плечами и положила ноги, обутые в кроссовки, на подлокотник кресла. В кабинете Малдера я чувствовала себя как рыба в воде. Как одна из его рыбин в аквариуме, как наглая лупоглазая «картошка» с плавниками.

– Ты подсыпаешь скорлупу, но этого тебе кажется мало. Ты совершаешь обряд очищения энергии в помещении.

– Это как?

– Откуда я знаю! – возмутилась я. – Машешь руками и говоришь какие-то слова. Много слов, много букв. Играешь цветам музыку. Подвешиваешь к потолку колокольчик, чтобы каждый раз, когда ты подходишь к цветам, до них доносился тонкий колокольный звон. Ты споласкиваешь листья дождевой водой, которую ты специально собираешь в банку, выставленную за окно. Ты растапливаешь зимой снег, чтобы получить воду для полива. Ты поливаешь цветы крещенской водой. Ты добавляешь туда специальные масла.

– Я – параноик, помешанный на цветах, я маньяк.

– Это определенно, но не в этом вопрос. Вопрос звучит так. Почему цветут цветы в твоем кабинете? – Я приподнялась на локте и посмотрела на Игоря, он стоял посреди комнаты и озадаченно смотрел на горшок с цветущей геранью. – Да-да, вот почему цветет эта герань?

– Ну… я же ничего этого не делаю, – задумчиво пробормотал он.

– А герань все равно цветет.

– И что?

– А если бы ты все это делал? И она все равно цвела? Каков вклад остальных твоих действий в цветение твоей герани? Понимаешь, в чем вопрос? Каким количеством минимальных действий можно добиться цветения герани? Первое – цветок должен быть в земле.

– О, с этим не поспоришь, – саркастически хмыкнул Игорь. – И еще – нужна вода.

– Да, вода. Но не обязательно крещенская, верно? И не обязательно дождевая. И не обязательно из талого снега.

– И без масел.

– И возможно, без удобрений. Обычная вода из-под крана. Хорошо. А удобрения?

– Не уверен. Я удобрений не кладу.

– А герань цветет. Отсекаем удобрения.

– Ага, я, кажется, понял. – Лицо моего благородного идальго просияло. – Отсекая все лишнее…

– Я отбрасываю все, что не необходимо, безусловно, для цветения герани. Вода, земля, тепло, семя герани. Все. Это последовательность, которая осталась после применения бритвы Оккама. Остальное избыточно. Еще этот метод называют «принципом бережливости». Но надо понимать, что, хоть мы с тобой и разговаривали о конкретном объекте – о твоей герани, этот метод применяется для анализа научных данных. Нахождение наиболее рационального объяснения. Одна и та же задача может быть решена разными способами. Бритва Оккама отсекает все избыточные решения и все неправильные решения. Остается только оптимальное.

– И в контексте того, что произошло с Сашей Гусевым, что бы это могло быть? – спросил Игорь, и голос его посерьезнел.

– Как много ты знаешь об этой истории? – спросила я в ответ. Игорь подтащил стул и сел рядом со мной. Я продолжала лежать, опираясь локтем на диван, я смотрела на Игоря и думала – как было бы хорошо, если бы все это оказалось правдой. Мой внутренний голос говорил, что такого не бывает. Все очень плохо. Если не сейчас, то будет – очень скоро. Впервые за долгое время я разозлилась на свой пессимизм.

– Я знаю, что его уволили, – сказал Игорь-психотерапевт. – Я не знаю, за что. Я знаю, что целую неделю в здании бардак с программным обеспечением. Отдел снабжения встал, потому что их базы данных не работали, все артикли были перепутаны. Кому-то объявили выговор за несоблюдение информационной безопасности, но никто не знает, что вызвало обвал базы.

– Вот-вот, море данных. И большую часть нужно отсечь.

– Бритвой Оккама, – кивнул Игорь, снимая очки, в которых обычно работал за компьютером. Мне нравилось, как они смотрелись на нем, делая его лицо каким-то академичным, интеллектуальным. Профессор кислых щей. – Расскажи мне.

– Под грифом «совершенно секретно»? – улыбнулась я. Игорь кивнул, и тогда я села на диван, сцепила руки, посмотрела ему в глаза – и рассказала все. Настолько последовательно, насколько могла, и настолько связно, насколько возможно. События клубились в моей голове. Сашино молчание, его раздражение и нежелание говорить, ярость Постникова, паника наших айтишников, общее послевкусие вины, которое мы все почувствовали. Игры в дурака. Подделанные подписи, обыск рабочего места. Восемь миллионов рублей.

– Ничего себе, – присвистнул Игорь. – Не то чтобы много, но и не мало.

– Постников считает, что это не все, что украдено больше. Он, как чокнутый бульдог, роется в тоннах архивных бумаг. И что мне со всем этим делать? – Я смотрела на Малдера, беспомощная, растрепанная дворняжка, запутавшаяся в сорванных со столба веревках для белья.

– Прежде чем отсекать все этой твоей бритвой, давай подумаем, какой вопрос мы на самом деле задаем себе. Как с геранью, ты говорила не о цветах в целом, ты хотела понять, почему герань цветет.

– Сформулировать вопрос, – согласно кивнула я. – Ты никогда не смотрел «Доктора Хауса»? Я люблю его, прямо очень люблю. Иногда смотрю дома, когда не спится.

– А не спится тебе регулярно, я знаю. Я смотрел пару серий. Какой-то, по-моему, самовлюбленный индюк этот твой доктор Хаус. Ведет себя так, словно он истина в последней инстанции. – Я рассмеялась так неожиданно, что Игорь примолк и обиженно посмотрел на меня. – Я что, сказал что-то смешное?

– Ну… как посмотреть. Знаешь, кто больше всего мне напоминает его… в реальной жизни? – Игорь помолчал, а потом нахмурился.

– Я так себя не веду, – пробормотал он, а я не удержалась и снова рассмеялась.