— Вот у твоей Регины это понимание с детства откуда-то, — заметила Катя.

— Да, насмотрелась на наши скандалы.

— Нет, мне кажется, что теперь они, молодые, совсем другие.

— Не все, но большинство, они ведь родились с тем, что нам даже в кино не показывали: вкусную еду, красивые вещи, путешествия. Они понимают, что реально это могут все иметь, обладать. Потому стремятся в вузы, учатся бизнесу, хотят получить престижную работу, которая откроет двери в мир благополучия. А мы, на что мы могли рассчитывать?

— Получить в подарок на день рождения небо, — вспомнив, рассмеялась Катя.

— Однако ты тоже не захотела пользоваться только обещанной любовью и виртуальными подарками, — упрекнула подругу Маша.

— Я как раз решила Димку бросить, когда все это вещественное, материальное стало появляться.

— И не смогла воспользоваться этим материальным.

— У меня другое дело. Сам Димочка дошел, что так дальше жить нельзя. Поборол мечты и делом стал заниматься. Знаешь, как мы с ним за год развернулись? Теперь нас рекомендуют как надежное агентство. Димка название придумал.

— Какое?

— «Берд». Птица по-английски.

— Помню.

— Штат сотрудников будем увеличивать. Обслуживание иностранцев, сопровождение сделок. Хочешь у нас работать?

— Уже поработала, — грустно вздохнула Маша. — Я вам всю репутацию подмочу. Когда после отъезда дочки за рюмку взялась, думала: ну что с того, выпью одну, другую, веселее на душе. Потом поняла, что не могу остановиться. Что мне даже на нее смотреть нельзя. Но после визита к Афанасьеву сорвалась! Обрадовалась, работу хорошую нашла, решила сама с собой отметить. Не помню, сколько дней отмечала. Очнулась, когда он позвонил. Заявилась к нему в таком виде, думала, даст от ворот поворот. А он заставил привести себя в порядок и приступать.

— Ему выгодно было, что ты соображаешь слабо и что тебя можно за бутылку развести.

— Я с такого похмелья была, голова раскалывалась, все время выпить хотелось.

— Выпила? — с укором произнесла Катя.

— Выпила!

— Может, тебе полечиться надо? А, Маш? Мы тебе в анонимную клинику устроим.

— Нет-нет, я сама, ты что? В клинику для алкоголиков? А Регина, а мама?

— Что ты думаешь, мама ничего не видит? А Регина, когда приедет, и так догадается.

— Мама очень плохо себя чувствует. Ей не до меня!

— Ты же сама говоришь, что подозревает, будто ты кого-то ждешь.

— Наверное, подозревает. Я вся извелась. Следователь во сне снится. И охранник из отеля, который все бочку на меня катит.

— Ему выгодно. Иначе вся вина на нем. Как это у него под носом в отеле мошенники такие дела делают? А так вот ты и есть мошенница, на тарелочке. Сам поймал, сам милиции преподнес.

— Конечно, немец бушует, деньги свои требует.

— С кого?

— С того, кто остался. То есть получается, что я крайняя. Но пока, слава Богу, я как свидетель по делу прохожу. Но если они меня в подозреваемые запишут, то…

— А от кого это зависит?

— Черт их знает, от кого!

— Машка, как я сразу не догадалась! У нас в фирме нотариус есть, у него друг адвокат. Говорит очень хороший. Нам с Димкой как-то его предлагал. Если что…

— Зачем вам адвокат?

— Так, на всякий случай. У нас от тюрьмы и от сумы никто зарекаться не может. Особенно когда бизнесом занимаешься.

— Мне кажется, что адвоката берут, когда уже… — Маша не могла произнести слово обвиняемая. Она даже думать об этом не хотела.

— Не обязательно. На Западе, как только попадают в руки правосудия, все кричат: «Вызовите адвоката!» В кино сама видела.

— Я уже столько наговорила! — махнула рукой Маша.

— Все равно. Мы с Димкой на неделю уезжаем в командировку, а потом я тебя с этим адвокатом свяжу.

— Катя, — Маша села, сложив перед собой руки, — кто будет платить за него? Слышала, что у крутых адвокатов почасовая оплата.

— Не беспокойся.

— Я не могу постоянно жить за чей-то счет. За учебу Регины платит Людвиг. Ты за адвоката.

— Если у нас с Димкой дела пойдут хорошо, и у тебя все будет в порядке, ты не будешь… — у Кати не поворачивался язык напомнить про водку, — тогда отработаешь.

— Не знаю. Надо подумать!

Подумать Маша не успела.

На следующий день ее взяли под стражу.

Когда в доме производили обыск, маме стало плохо, ее увезли в больницу. А Машу в камеру.

— Я ничего не знаю, — безутешно плакала она в тюрьме, когда сокамерницы просили назвать, по какой статье ее обвиняют.

— Мошенничество, — небрежно бросила надзирательница, когда изображающая из себя даму соседка по камере принялась выпытывать. — Подруга твоя по ремеслу. Только ты со своими подельниками мелко плаваешь! У вас сотни, рублики. Она иностранца на миллион баксов развела.

— Одна? — Дама, нарочито разодетая во все черное, с уважением посмотрела на Машу, забившуюся в угол.

— Нет, в компании. Те сбежали. Ее одну за всех ответ нести оставили.

— Я ничего такого не делала, — разрыдалась Маша.

— Все так говорят, — усмехнулась надзирательница.

— Я хочу позвать адвоката. — Вдруг вспомнив наставления Кати, Маша прекратила плакать и вытерла грязными руками глаза.

— Хочешь — позови, — рассмеялась та ей в лицо и, хлопнув металлической дверью, задвинула засов снаружи.

— А как? — растерянно прошептала Маша, оглядываясь на товарок по камере.

— Ты не реви, не корова ведь, — подсела к ней дама в черном. — И, посмотрев внимательно в глаза Маши, спросила: — Мы с тобой нигде не пересекались, что-то голос мне твой знаком?

— Нет-нет, — испуганно замотала головой пленница. — Если вы тюрьму имеете в виду, я вообще тут первый раз. Я же не бандитка!

— А нас ты что же, бандитками считаешь?

— А кто же вы? — округлила глаза Маша.

— Ну-ка посмотри на меня.

Женщина, грубо схватив Машу за подбородок, притянула к себе.

— Господи, ну какая из тебя мошенница, что они там плетут? Сначала вытри морду от соплей.

— Я не собака, чтобы… — Маша хотела продолжить, но мысль о собаке навела ее на воспоминания об этой даме в черном. В памяти всплыло, где они с ней встречались. — Ой, — воскликнула Маша, — мы с вами действительно знакомы!

— Ну вот, а говоришь первый раз! — заулыбалась та.