А дальше началась доставка в темницу подозреваемых любовниц, родственников и вообще, казалось бы, случайных людей, оказавшихся замешанными в покушениях на меня и мужа. Я уже сама была готова идти в подвалы и клещами вырывать правду из уст очередных собственных внуков по покойному мужу. Конечно, в пыточную и казематы меня не пустили, но хотя бы приняли мое желание казнить двух самых ретивых любовниц мужа вместе с их сообщниками, чья вина все же была доказана.

Затем нас ждал наплыв гостей, вплоть до иностранных послов. Чего это стоило императорскому дворцу – отдельная история, но на воздух он не взлетел только стараниями моей охраны. Глубоко вздохнув и опустив голову, я с сожалением смотрела на новый список визитеров. Многие дипломаты и министры выразили желание самолично убедиться в венценосности моего мужа. Теперь мне приходилось в срочном порядке устраивать большой прием. А поскольку этим я не занималась ни разу в жизни, то подготовка к торжественному мероприятию превратилась в настоящую пытку.

Дни летели с удвоенной скоростью, особенно когда наконец мы дождались служивых из тайной канцелярии. Вот тогда я и забыла, что такое супруг под боком. Бореальд пропадал буквально с утра до ночи. Расставались мы, когда я еще спала, а встречались глубокой ночью, когда я видела десятый сон.

К приему я готовилась с большим волнением, чем к собственной свадьбе. Официально ее у нас не было, но магические отметки говорили сами за себя. Так что лишних вопросов пока не поступало. Помощи в столь щекотливом деле ждать не приходилось. Матушка Бореальда, хоть и знала, как организовать прием, но делиться со мной секретами не спешила, только намекала, что это мое очередное испытание, и напоминала, что я должна постараться не посрамить честь монаршей семьи.

Раздражение росло в геометрической прогрессии. Закипала я, словно чайник, забытый на плите. Да еще весьма неприятный инцидент произошел за сутки до бала. Мое идеальное платье оказалось испорчено. И кем? Моим собственным мужем. Но незнанию или специально, но тончайший шелк оказался безнадежно испачкан.

А все, собственно, почему? Муж об него руки вытер в ванной. Да, вот так глупо перепутал вечернее платье жены с полотенчиком. А потом стоял и хлопал глазами, смотря на резко побледневшую насыщенную ткань юбки. Вот как? Скажите мне, боги, как можно перепутать платье с полотенцем? Нет, я этого просто не могла пережить.

Истерила я долго и упорно, рыдая над павшим смертью храбрых платьем. Нет, подсознательно-то я понимала, что оно безнадежно испорчено, и даже самые волшебные феи кройки и шитья не исправят мне его за сутки, потому нужно искать другое. Вот только мои нервы уже с трудом выдержали очередное потрясение.

Утешала меня свекровь, которую прислал муж в надежде избежать разборок. Впрочем, как успокаивала? Сидела и читала мне нотации, что истинная жена должна выглядеть кроткой и послушной. Хотя бы делать вид, что во всем слушается мужа, и ни в коем случае не закатывать истерики. А платье нужно выбрать самое роскошное и пышное, чтобы достойно смотреться при гостях рядом со своим венценосным супругом.

Явившийся вечером муж застал поистине восхитительную картину. Я сидела, рыдала и маникюрными ножницами разрезала испорченное бальное платье на запасные лоскутки. Всхлипывая и рыдая, я утирала слезы кружевной отделкой собственного платья. И уже даже икала от подкатывающих к горлу водопада слез.

Бореальд не нашел другого выхода, кроме как притащить за шкирку взволнованного лекаря с его настойками и снадобьями. Тот, осмотрев уже смеющуюся меня, отвел в сторону любимого супруга и что-то тихо стал нашептывать тому на ухо. Пока врач что-то объяснял императору, я грохнулась в обморок. Глубокий и натуральный такой обморок, чисто с впечатлительных пансионок из романов срисованный.

Слуги резво бросились приводить императрицу в чувства. Можно только представить, каково в тот момент пришлось моему дорогому и горячо любимому супругу, у которого и так нервы были донельзя расшатаны, ведь скоро ему предстояло выдержать наплыв многочисленной толпы гостей.

Бедный врач от страха за сохранность своей госпожи даже посинеть успел и пойти алыми пятнами по всему лицу и шее. К собственной чести, в себя я пришла относительно быстро и даже почти сама. Всего лишь влили в меня половину флакончика с зельем приведения в чувство.

Очнувшись, я увидела, как муж широко улыбнулся. Затем он рывком поднял меня с пола и, резко подхватив на руки, закружил по комнате. От такого резкого перехода я даже взвизгнула и прижалась к надежному мужскому плечу, посильнее ухватившись за рубашку.

– Бореальд? – я вопросительно приподняла бровь в немом вопросе.

– Моя хорошая девочка, – муж счастливо расцеловал ничего не понимающую меня.

– Да что такое происходит? – на место истерики постепенно начал приходить гнев.

– Как же я тебя люблю, счастье ты мое ненаглядное, – невнятно бормотал мужчина.

– Я тебя сейчас ударю, – пригрозила я, – если ты не объяснишь, что здесь происходит.

– Ваше императорское величество, позвольте мне сказать, – лекарь стоял наготове с еще одной порцией снадобья.

– Позволяю, – махнула я рукой. – А то от моего мужа я вряд ли чего толкового добьюсь. Какое-то слишком странное у него сегодня настроение.

– Искренне рад вас поздравить с будущим рождением наследника престола нашей великой империи, – поклонился нам врач. – Да пребудут боги на вашей стороне.

– Что? – шокированно произнесла я.

– Ты беременна, – муж со всей страстью поцеловал ошарашенную меня.

– Неужели? Почему именно сейчас? Нет-нет, – отрицательно помотала своей темноволосой многострадальной головушкой.

– Ты не хочешь детей? – энтузиазм в супруге резко угас.

– Да при чем тут мое желание, – отмахнулась от него. – Я не хочу подвергать ребенка опасности.

– Простите, госпожа, – лекарь нервно сглотнул, – но при вашем осмотре не было выявлено никаких патологий, которые могли бы навредить малышу.

Услышав это уточнение, я вдруг резко побледнела и взглянула на собственное запястье, по которому вились кривые рубцы порезов. После встречи с мертвой императрицей я даже забывала лишний раз взглянуть на свои руки. Теперь же все следы былого издевательства вновь оказались на виду.

Красные, никогда не заживающие шрамы. Отец еще девчонкой заставлял молиться богам, чтобы те лишили меня магического дара или головы. И каждый год на мой день рождения, если не происходило ни того, ни другого, он запирал меня в подвале на сутки, после чего начинались пытки и истязания. Однажды, после шумного застолья, когда и решалась моя судьба с неравным браком, отец перепил и распорол мое запястье почти до кости. Лекарь едва смог восстановить мне руку, помогла только моя собственная магия, которая держала меня в сознании и не давала конечности совсем отмереть.

Нет, отец, конечно, испугался, вот только не за меня, а за сорванную свадьбу. Кому нужна будет изувеченная невеста и жена? Если бы я говорить не могла, то очередь бы стояла, а так, что за девка без руки, так еще и ведьма из проклятого рода.