Гольшиц перестал бегать, дрыгаться и махаться, как призер соревнований по кунг-фу. Он замер столбиком – в позе настороженного суслика.

– Кристина Вадимовна. Но вы пока не имеете никаких прав на имущество вашего мужа.

– ?!!

– Извините… Вы в таком состоянии… А мне приходится… Но кто откроет вам правду…

– И как долго я буду сидеть без денег?!

– Если тело Аркадия Игоревича будет найдено, то вступит в силу завещание. Вы прекрасно знаете, оно составлено в вашу пользу.

– А если тело так и не будет найдено… – прошептала Кристина побелевшими губами. Ее взгляд остановился.

– Если в течение года мы не получим сведений о месте пребывания Аркадия Игоревича, то суд признает его безвестно отсутствующим.

– И что?

– И с подачи органа опеки и попечительства суд назначит лицо, которое будет управлять имуществом Аркадия Игоревича. Все полномочия будут переданы этому лицу.

– То есть мне?

– Нет, не обязательно. Смотрите. Аркадий Игоревич исчез неделю назад. Кто управляет сейчас агентством?

– Его зам, Матвей Силютин. Он специалист в рекламном деле.

– Вот видите! Возможно, его кандидатура будет признана более подходящей для управления фирмой и другим имуществом Аркадия Игоревича.

– Да с какой стати! – возмутилась Кристина. – Кто он такой, чтобы распоряжаться! Почему я сама не могу управлять агентством, получать доход?

– Ах, Кристина Вадимовна, но ваша репутация… – страдая, выдавил Гольшиц. Ему больно было напоминать Лунской, что из-за патологического пристрастия к рулетке в городе ее считают чуть ли не сумасшедшей. – Нет, нет, нет! И не думайте! Никто не отдаст вам в руки компанию мужа.

– Но на что я буду жить?!

– Вам будет выдаваться содержание. А также будут погашаться задолженности по другим обязательствам безвестно отсутствующего, то есть Аркадия Игоревича.

– Я не понимаю, – простонала Кристина. – Это что получается, Матвей Силютин будет решать, сколько выдавать мне на жизнь?!

– Матвей Силютин, – согласился Гольшиц. – Если именно его назначат управляющим имуществом. Или другой человек.

– И я так никогда и не дождусь наследства?! – воскликнула в отчаянии Кристина.

– Дождетесь. Когда суд признает Аркадия Игоревича умершим.

– А когда его признают умершим?

– Если в течение пяти лет в месте его жительства не будет сведений о месте его пребывания.

– О господи! – взмолилась Кристина.

– Но, Кристиночка! Я думаю, не сегодня завтра водолазы обнаружат тело нашего бедного Аркадия Игоревича…

– Не обнаружат! – вырвалось у Кристины.

– Почему вы так уверены? – застыл в изумлении Гольшиц.

– Потому что… Потому что… Вы знаете, какая там глубина! Метров сто, наверное! И вообще…

Я не верю, что Аркаша погиб. Он просто… сбежал от меня с этой отвратительной, гадкой блондинкой!

Кристина всхлипнула и закрыла лицо руками. Гольшиц метнулся к несчастной и принял женщину на грудь.

– Ну, ладно, ладно, бедняжка, не плачьте, моя хорошая, вернее, плачьте, плачьте, вам будет легче! Ой, постойте, постойте, тут мой галстук…

Когда Роман Артурович удалился, с галстуком и рубашкой, испачканными косметикой Кристины, бедная эрзац-вдова свалилась, как срубленная березка, на диван и уткнулась в подушку.

– Боже мой, – прошептала Кристина. – Ну надо же было так попасться! Это какая-то западня!

– Оп-па! Денежки! – удивился Валдаев, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака пачку купюр.

Костюм у Валдаева был преотличный – серый в незаметную черную полоску, с модными лацканами и отстрочкой. Да, он много чего хорошего привез из Европы (включая Брунгильду, исключая лишние килограммы).

– Кстати, о денежках, – сказал Здоровякин. – Маша просила передать, что ты натуральный негодяй. (Мария использовала другое выражение.)

Илья сидел за столом и внимательно изучал служебные документы. Из окна виднелась Петербургская площадь, где и располагалось здание ГУВД.

– Я? Негодяй? – искренне расстроился Валдаев. Машу он уважал, и ему хотелось, чтобы и она его ценила. – Но почему?

– Потому что, уезжая на озеро, ты не дал Брунгильде денег. Правда, Саша, как ты мог? Привез девчонку, оставил у себя жить, а не заботишься. Это, согласись, свинство.

– Но я…

– Ладно, скажи мне, что Брунгильда миллионерша и у нее золотая VISA. И поэтому ты не посчитал нужным оставить ей денег. Да?

– Да какая она миллионерша! Юная парижская оборванка.

Внезапно Валдаев хлопнул себя по лбу:

– Так вот же они, деньги! Я ей оставил! А она не истратила!

Валдаев протянул Здоровякину пачку банкнот различного достоинства, только что обнаруженную в кармане пиджака.

– Наверное, она не нашла, – понял Валдаев. – Вот глупая! Я ведь ясным русским языком ей сказал: «Матсредства – в левом внутреннем кармане серого пиджака, что висит в гардеробе!»

– Ясным русским! – возмутился Здоровякин. – Лучше бы пальцем показал или в руки дал! Говорить Брунгильде ясным русским – все равно что учить ежика карате, одинаково эффективно.

Препирательства друзей закончились с появлением Вани Евдокимова. Молодой кадр ворвался в кабинет с диким криком «Где сводка по тяжким насильственным?!».

– Да что же ты так орешь? – удивился Илья. – Возьми, вот лежит.

Ваня забрал сводку и как-то странно посмотрел на начальника.

– Илья Кузьмич…

– Что?

– А почему вы за моим столом сидите?

– Нельзя?

– Нет, ну… А?

– Изучаю материал по Коробкину и Горностай.

– А…

Ваня медлил. Его щеки, украшенные здоровым румянцем, покраснели еще больше. Что-то беспокоило парня. Он пошарил взглядом по столу, осмотрел другую мебель в кабинете, подвинул зачем-то стул.

– Да что ты маешься! – возмутился Здоровякин. – Или сядь, не мельтеши, или топай, куда тебе надо.

– Илья Кузьмич, – тихо сказал Ваня, – а вы не видели тут мой «Доширак»? Ну, это, лапшу растворимую… Я пообедать хотел…

Валдаев зажмурился, скорчил рожу, застонал.

– Илья Кузьмич, – предчувствуя самое плохое, пробормотал Ваня. – Вы опять!

Здоровякин скрипнул зубами и медленно поднялся со стула. Нет, он решительно не мог понять, почему все самое ценное и необходимое всегда оказывалось в точке соприкосновения его крепкого зада с поверхностью мебели!